Similar context phrases
Translation examples
Блеклая и угасающая надежда что однажды оно зацветёт.
A faint and fading hope that one day it will flower.
Тем самым делают нашу настоящую жизнь не такой блеклой.
Thus making our present lives seem a little more faded.
Ты забрал наше золото и драгоценности, взамен на эту блеклую тряпку?
You have taken our gold and jewels and given us this faded cloth? And if anyone asked who swindled you, it was Christians.
Во дворе был теннисный корт или скорее его призрак, с провисшей сеткой и блеклой разметкой.
There was a tennis court, or rather the ghost of a tennis court, with faded markings and a sagging net.
Хищный блеск в глазах погас; они сделались тусклыми и блеклыми, старыми и усталыми.
The gleam faded from his eyes, and they went dim and grey, old and tired.
Они окутаны блеклыми цветами, их фигуры неясны.
They are swathed in faded colors, and their figures are indistinct.
Впереди же звезды постепенно блекли и исчезали.
Ahead of them, the stars were already fading and disappearing.
Капитан сделалась блекло-желтой, как старая бумага.
The Captain's scales had faded to the colour of old paper.
Теперь она была для него действительно мертвой, увядшей, блеклой и дряблой, как цветочные отходы.
Only now was she really dead for him, withered away, pale and limp as a fallen petal.
Харри опустил стекло и протянул руку, чтобы смахнуть блекло-желтый лист, попавший под стеклоочиститель.
Harry rolled down the car window to stick out his hand and remove a withered yellow leaf caught under the windscreen wiper.
Огромные уши контрастировали с капризными тонкими губами и маленькими ртами. Редкие блеклые волосы напоминали слипшийся пух. Морщинистая кожа бугрилась жировыми складками.
Large ears as well, and worried, thin-lipped mouths. Hair was mostly worn or withered away, and skin was wrinkled.
Возле кухни находился колодезь с каменными закраинами; блок был укреплен на железном изогнутом рычаге, охваченном отростками виноградной лозы с блеклыми, покрасневшими осенними листьями.
Near the kitchen was a well surrounded by a curb, with a pulley fastened to a bent iron rod clasped by a vine whose leaves were withered, reddened, and shrivelled by the season.
Баба извивалась, как береста на огне, шлепала руками по земле вокруг себя и, вырывая блеклую траву, все хотела запихать ее в рот себе, осыпала землею страшное, нечеловеческое лицо, с одичалыми, налитыми кровью глазами, а уж пузырь прорвался и прорезывалась головка, — я должен был сдерживать судороги ее ног, помогать ребенку и следить, чтобы она не совала траву в свой перекошенный, мычащий рот…
Scoring the earth with her fingers, uprooting tufts of withered grass, and struggling to thrust them into her mouth, scattering soil over her terrible, inhuman face and bloodshot eyes, the woman writhed like a strip of birch bark in a wood fire. Indeed, by this time a little head was coming into view, and it needed all my efforts to quell the twitchings of her legs, to help the child to issue, and to prevent its mother from thrusting grass down her distorted, moaning throat.
И снова, на другой день над нами таяла выцветшая от жары лазурь малонаселённого неба, и Лолита требовала прохладительного напитка; её щёки энергично вдавались внутрь, над соломинкой, и когда мы возвращались в машину, температура там была адская; перед нами дорога переливчато блестела; далеко впереди встречный автомобиль менял, как мираж, очерк в посверке, отражающем его, и как будто повисал на мгновение, по-старинному квадратный и лобастый, в мерцании зноя. И по мере того, как мы продвигались всё дальше на запад, появлялись в степи пучки полыни, «сейджбраш» (как назвал её гаражист) и мы видели загадочные очертания столообразных холмов, за которыми следовали красные курганы в кляксах можжевельника, и затем настоящая горная гряда, бланжевого оттенка, переходящего в голубой, а из голубого в неизъяснимый, и вот пустыня встретила нас ровным и мощным ветром, да летящим песком, да серым терновником, да гнусными клочками бумаги, имитирующими бледные цветы среди шипов на мучимых ветром блеклых стеблях вдоль всего шоссе, посреди которого иногда стояли простодушные коровы, оцепеневшие в странном положении (хвост налево, белые ресницы направо), противоречившем всем человеческим правилам дорожного движения.
And again next day a thinly populated sky, losing its blue to the heat, would melt overhead, and Lo would clamor for a drink, and her cheeks would hollow vigorously over the straw, and the car inside would be a furnace when we got in again, and the road shimmered ahead, with a remote car changing its shape mirage-like in the surface glare, and seeming to hang for a moment, old-fashionedly square and high, in the hot haze. And as we pushed westward, patches of what the garage-man called “sage brush” appeared, and then the mysterious outlines of table-like hills, and then red bluffs ink-blotted with junipers, and then a mountain range, dun grading into blue, and blue into dream, and the desert would meet us with a steady gale, dust, gray thorn bushes, and hideous bits of tissue paper mimicking pale flowers among the prickles of wind-tortured withered stalks all along the highway; in the middle o which there sometimes stood simple cows, immobilized in a position (tail left, white eyelashes right) cutting across all human rules of traffic.
How many English words do you know?
Test your English vocabulary size, and measure how many words you know.
Online Test