Translation for "слепяще" to english

Слепяще

• blindingly

Translation examples

blindingly

За тенью деревьев день еще больше обдавал жаром и был слепяще ярок.
Beyond the shade of the trees the day seemed even hotter than before and blindingly bright.

День снаружи был слепяще ярким, и он почувствовал возбуждение беглеца, только что ускользнувшего от смертельной опасности.
Outside the day was blindingly bright, and he began to feel the exhilaration of escape.

Слепяще-белая огромная Луна закрывала собой значительную часть экрана.
The moon, blindingly white and incredibly huge was shouldering its way into one side of the port.

Он коснулся царапины на плече, где его ударила в темноте ветка... Но пустыня была слепяще яркой и деревьев нигде не было видно.
He reached up to touch the scratch over his collar-bone, where a branch had raked him in the dark—but the desert was blindingly bright; there were no trees.

На следующий день корабль обогнул мыс и перед ним раскинулось побережье Эфебы с белым пятном города на горизонте, которое под влиянием времени и расстояния превратилось в россыпь слепяще-белых домов на протяжении всего подъема в гору.
Next day the ship rounded a headland and the bay of Ephebe lay before it, with the city a white smudge on the horizon which time and distance turned into a spilling of blindingly white houses, all the way up a rock.

И она медленно поднялась во весь рост и пошла наверх по последнему маршу лестницы, в прихожую, где единственным украшением были фотографии Геббельса и Гиммлера, висевшие на стене, и – еще выше, к приоткрытой двери в мансарду с вырезанным по притолоке священным девизом братства: «В моей преданности – моя честь», за которой в своем орлином гнезде, под изображением своего властелина и спасителя, ждал ее Хесс, – ждал в этом холостяцком убежище с побеленными стенами такой незапятнанной чистоты, что Софи, с трудом державшейся на ногах, показалось при свете сияющего осеннего утра, будто сами стены источают слепяще белый, поистине сакраментальный свет.
And slowly she rose erect and proceeded to climb the last steps upward, into the lower vestibule where the framed photographs of Goebbels and Himmler were the only adornments on the wall, and upward further to the attic door, ajar, with the brotherhood's holy motto engraved on the lintel: My Honor Is My Loyalty--beyond which Höss in his eyrie waited beneath the image of his lord and savior, waited in that celibate retreat of a calcimine purity so immaculate that even as Sophie approached, unsteadily, the very walls, it seemed, in the resplendent autumn morning were washed by a blindingly incandescent, almost sacramental light.