Translation for "сластолюбцем" to english

Сластолюбцем

noun

• sensualist
• voluptuary

Translation examples

sensualist noun

И сластолюбцем тоже не был.
And he wasn’t entirely a sensualist either.

нос, тоже пухлый и круглый, испещренный синими жилками, изобличал сластолюбца.
his nose, also plump and round and streaked with blue veins, betokened a sensualist.

Я не нуждаюсь в советах циничного сластолюбца, погрязшего в разврате.
I do not need the advice of a cynical sensualist who has led a blatantly promiscuous life to guide me in matters of love.

Лоб философа и челюсть сластолюбца говорили о том, что в этом человеке была заложена способность как к добру, так и ко злу.
With the brow of a philosopher above and the jaw of a sensualist below, the man must have started with great capacities for good or for evil.

Сенсуалистам положено умирать молодыми — так и происходит, поскольку к сенсуалистам относятся заядлые курильщики, любители выпить, чревоугодники и сластолюбцы.
The sensualists of the world deserve to die young—and, of course, often do, they being the smokers, the drinkers, the fornicators.

У истинного сластолюбца есть две арены, два ристалища, на которых он служит своей музе и оттачивает мастерство: кухня и постель.
The twin arenas of the true sensualist must, by extension, be the bedroom and the kitchen, and such a person must strive to be the master of both those environments.

Будучи неисправимым и беззаветным членом братства сластолюбцев, я с младых ногтей понял, что единственным удовольствием, в остроте не уступающим акту любви, является добрая трапеза.
As an unrepentant member of the sensualists’ club, I have long held the belief that the only pleasure to rival making love is the eating of good food.

и фотография Элмера с выброшенной вперед и сжатой в кулак рукою, словно наносящей сокрушительный удар всем сластолюбцам и злодеям на свете.
which he sent up to the Zenith Advocate-Times--the Thunderer of the whole state of Winnemac--was run on the third page, with a photograph of Elmer thrusting out his fist as if to crush all the sensualists and malefactors in the world.

Она была дорога мне такой, какая стояла тогда предо мною, сирота без гроша за душой, в глазах сластолюбца лишенная шарма, для меня же — сокровище, драгоценнейшее в мире существо, мыслящее, как я, и чувствующее, как я;
I loved her as she stood there, penniless and parentless; for a sensualist charmless, for me a treasure--my best object of sympathy on earth, thinking such thoughts as I thought, feeling such feelings as I felt;

Подле нее с сигарой, окутанная облаком дыма, возвышается худощавая фигура Майкла Хорна, его вид полностью соответствует его натуре: завзятого игрока, профессионального наркомана, типичного сластолюбца, любовника женщин, предводителя мужчин, любителя бриллиантовых украшений и шелковых трусов.
Beside her, behind a cigar and a haze of smoke, is the rather tall, spare figure of Michael Horn, who looks just like what he is, gambler, narcotics specialist, sensualist par excellence, lover of women, ruler of men, wearer of diamonds and silk undershorts.

voluptuary noun

В будуаре гурман трансформируется в сластолюбца!
Here in the boudoir the gourmand metamorphosizes into... the voluptuary!

Если не хватает амбиций, то прослыть сластолюбцем даже безопаснее.
If he did lack ambition, he might even be safer as a voluptuary.

Анфим, будучи Автократором и сластолюбцем одновременно, причинял империи только вред.
As Avtokrator and voluptuary both, Anthimos had been anything but good for the Empire.

Другие замыкаются в себе, становясь сибаритами, сластолюбцами, знатоками прекрасного, коллекционерами, эстетами.
Others turn inward to become sybarites, voluptuaries, connoisseurs, collectors, aesthetes;

Эти уроки для моего бенефактора, который был неисправимым сластолюбцем, стали чем-то вроде вина для пьяницы.
Teaching this to my benefactor, who was an incurable voluptuary, was like giving booze to a drunkard.

Заседание, вероятно, продлится до ночи. Они узнали его — сначала на Венере, потом на Терре, а затем в секторе альфы Креста; он был сластолюбцем, — но когда чувствовал приближение опасности, то работал как двадцать чертей в одной упряжке. Глава 11
The session will probably continue till all hours." They had learned of him, first on Venus, then on Terra, then in Sector Alpha Crucis: voluptuary he was, but when he saw a chance or a threat that concerned himself, twenty demons could not outwork him. XI

Его лицо так же мало говорило о смирении, как и одежда — о презрении к мирской роскоши. Черты его лица были бы приятны, если бы глаза не блестели из-под нависших век тем лукавым эпикурейским огоньком, который изобличает осторожного сластолюбца.
His countenance bore as little the marks of self–denial, as his habit indicated contempt of worldly splendour. His features might have been called good, had there not lurked under the pent–house of his eye, that sly epicurean twinkle which indicates the cautious voluptuary.

Время от времени речь лорда Дэлгарно пронизывали вспышки благородного воодушевления, которые указывали на то, что если соответствующий повод побудил бы его к действию, он оказался бы чем-то совершенно отличным от праздного придворного сластолюбца, каким любил изображать себя.
And, ever and anon, those flashes of spirit and honour crossed his conversation, which seemed to intimate, that, when stirred to action by some adequate motive, Lord Dalgarno would prove something very different from the court-haunting and ease-loving voluptuary, which he was pleased to represent as his chosen character.

Римлянин, ты прогуливаешься в одиночестве на холодном полночном ветру, среди высоких мраморных колонн; думаешь о жестоких, безжалостных людях, коварных сластолюбцах в тогах, заполняющих это место днем, понимаешь, насколько вечно и неискоренимо зло, процветающее и на этих холмах».
Roman, you stroll alone in the cold midnight air, surrounded by the tall marble pillars, thinking of the violent, merciless men, the astute voluptuaries in togas who throng the place in daylight and you feel how permanent and indestructible it all is, how this stone seed grows and flourishes, days without end, on these low, central hills.

Наши галантные сластолюбцы эту мудрость осознавали прекрасно, то были истовые поклонники великого искусства и науки наслаждения, которые никогда не выказывали большей приверженности собственным обетам неги и любви, нежели во время таких балов, когда испытаниям подвергалась угодливость девиц, когда мужчины являли свету сокровища сокровенных прелестей, обнажая достоинство их чарующего естества, вне сомнения, бесконечно более трогательного, чем красота, предстающая в искусственности украшений или одежд. Стрелка на круге веселого бала подошла ко мне, настал мой черед стать послушницей воли и желаний суженого моего, а равно и всей честной компании. Мой кавалер подошел и нежно, но с подкупающей горячностью нетерпения стал убеждать меня, чтобы выказанное мною послушание оправдало надежды присутствующих. Тут же он повторил: если вся сила примера, мне поданного, не укрепила меня в способности потворствовать забавам и наслаждению собравшихся, если мое собственное желание испытать себя в утехах не проснулось, то, пусть весь бал был устроен ради меня, пусть не будет границ собственному его разочарованию, он готов претерпеть все, лишь бы не стать орудием, ввергающим меня в занятие для меня неприемлемое.
And this was a maxim perfectly well understood by these polite voluptuaries, these profound adepts in the great art and science of pleasure, who never shewed these votaries of theirs a more tender respect than at the time of those exercises of their complaisance, when they unlocked their treasures of concealed beauty, and shewed out in the pride of their native charms, ever more touching surely than when they parade it in the artificial ones of dress and ornament. The frolic was now come round to me, and it being my turn of subscription to the will and pleasure of my particular elect, as well as to that of the company, he came to me, and saluting me very tenderly, with a flattering eagerness, put me in mind of the compliances my presence there authorized the hopes of, and at the same time repeated to me, "that if all this force of example had not surmounted any repugnance I might have to concur with the humours and desires of the company, that though the play was bespoke for my benefit, and great as his own private disappointment might be, he would suffer any thing, sooner than be the instrument of imposing a disagreeable task."