Translation for "самозабвенный" to english

Самозабвенный

adjective

• self-forgetful

Translation examples

self-forgetful adjective

Вспоминая теперь свои впечатления, я нахожу, что только одна эта минута самозабвения была настоящим горем.
As I recall now my impressions of that episode I find that it was only during my moments of self–forgetfulness that my grief was wholehearted.

Поэтому-то я и ощущал себя разобщенным с толпой, которая была не более как самозабвенной жертвой очарования, далекой от мысли помериться с ним силами.
That is why I inwardly withdrew from the crowd, which was only the passive victim of entertainment, revelling in self-forgetfulness, and repudiated any idea that I was one of them.

Одна из старушек — тетушка Фербратера, мисс Ноубл, — поразительно трогательное создание, воплощение самозабвенной доброты, и мистер Ладислав, как галантный кавалер, иногда ее сопровождает.
One of the old ladies—Miss Noble, the aunt—is a wonderfully quaint picture of self-forgetful goodness, and Ladislaw gallants her about sometimes.

Даже убогие пригородные домишки утратили свой агрессивно-воинственный вид, порожденный комплексом неполноценности; они самозабвенно и кокетливо светились в солнечных лучах.
Even the awful little suburban villas had lost that air of aggressiveness born of their inferiority complex, and were shining self-forgetful and demure in the clear light.

Никогда больше не переживет мгновений, исполненных такой горячей, сияющей нежности, такого радостного самозабвения, такой влекуще-сладостной грусти, как вот сейчас с Пьером, с этим последним прекрасным отражением его собственной юности.
Never again would he know moments so full of glowing warm tenderness, so full of playful self-forgetfulness, of poignant, melancholy sweetness as with Pierre, this last lovely image of his own youth.

И Зоргер перестал быть просто самозабвенным наблюдателем событий другого лица, теперь случилось так, что его собственная ограниченная личная жизнь, после покоряюще мягкого вмешательства, растворилась в чертах человеческого лица и, погруженная в его открытость, неотвратимо пошла своим чередом.
At length Sorger became something more than a self-forgetful beholder of happenings in someone else’s face; an overpoweringly gentle manipulation had incorporated his limited personal life into the face of mankind, in whose openness it would go on forever.

Пейзаж, смешав в процессе преображения историю Зоргера с событием северной осени, превратился снова под действием этой человеческой истории во временной свод, внутри которого все еще пребывал этот самозабвенный человек, без судьбы, но и без ощущения неполноценности (вообще избавленный от чувства перемен).
In fusing Sorger’s individual history with the movement of the northern autumn, the landscape was in turn transformed by this human history into a temporal vault in which this self-forgetful man, without a destiny but also without sense of loss (freed altogether from fluctuations of feeling), was still present.

В ее позе была какая-то самозабвенная оцепенелость, но в то же время какая-то почти незаметная театральность, отметить которую мог только знавший всякие ее черточки друг: вид у нее был такой, словно она играла роль в драме важных мыслей, работавших в ней, одна из которых, однако, захватила ее и не отпускала.
There was something self-forgetful and rigid in her attitude, but also something faintly theatrical, apparent only to the friend who knew her ways so well; she looked as if she were acting out a part in the significant drama of her own ideas and one of those ideas had taken hold of her, refusing to let go.

Успех я имел беспримерный. Король держался за бока от смеха. И какая же это была радость видеть, как отягощенный заботами венценосец, в чьей стране существует мятежная партия, столь самозабвенно предается веселью. Не знаю, что подумали, слыша этот смех, дожидающиеся аудиенции, но одно достоверно – его величество искренне наслаждался невинным развлечением, которое я ему доставил.
My success was all that had been hoped for, the King held his sides with laughter — and it is really a profound joy to see a crowned head, oppressed by worry over a subversive party in his country, surrender himself to such self-forgetful merriment. I do not know what those waiting in the anteroom may have made of this audience, but it is certain that His Majesty enjoyed to a quite remarkable degree the innocent diversion I offered him.