Translation for "пустотности" to english

Пустотности

• emptiness

Translation examples

emptiness

- Будь безразличен! - Вот оно ваше Настоящее Пустотное Лицо - и вот что наша пустая вселенная припасла нам, Ненужность - Ненужность Ненужность Ненужность!
Kill!—Dont care!—There’s your Actual Void Face—exactly what this empty universe holds in store for us, the Blank—Blank Blank Blank!

Он позвал еще раз. Через несколько секунд в золотом тумане за иллюминаторами проступили очертания астероида. — Мне это не нравится, Найк, — очень спокойным тоном сказал Данн. — Погляди тут, пожалуйста, пока я надену скафандр. Чувствуя, как гулко ухает сердце, она следила за приближающейся темной тенью, пока Данн облачался в пустотную броню. Когда тень превратилась в четко очерченный каменный осколок, она позвала его.
He spoke again. Then he fell silent until the featureless haze ahead began to show a formless darkening at one particular spot. Then he said, very carefully, “I don’t like this, Nike. Watch, will you? I’m going to get into my space-suit.” He went back. Nike, her heart in her throat, watched ahead while she heard Dunne getting into the suit which allowed him to work and move outside of the ship in emptiness.

Лучший способ спуститься с горы вниз это бежать размахивая руками и позволив своему телу свободно падать вниз, ноги сами понесут вас - но О я был безног потому что у меня не было обуви (как говорится в поговорке[6]), я был "бос", и мне вряд ли удалось бы легко протанцевать вниз громадными поющими-тропу прыжками выгрохатывая тра-ля-тра-ля, ведь я c трудом семеня переставлял подошвы такие тонкие, и камешки такие неожиданные, некоторые из них награждали меня предательскими ушибами - Такое вот джон-баньяновское утро[7] подумал я стараясь отвлечь свои мысли на что-нибудь другое - Я пытался петь, размышлять, грезить, делать все то что я проделывал у своего одинокого очага - Но тропа эта Карма предназначена тебе - Никак не избежать мне было этого утра истертых измученных ног, пылающей боли в бедрах (и жалящих иголок мозолей), удушающего пота, укусов насекомых, и спастись от всего этого дано мне и дано тебе лишь в непрестанной попытке осознать пустотность формы (включая пустотность формы своего стенающего тела) - Я должен был справиться, я не мог остановиться, и у меня оставалась лишь одна цель, добраться до лодки, или даже упустить лодку, О как бы мне спалось этой ночью на этой тропе, под светом полной луны, но полная луна сияет и в долине - и там можно слышать льющуюся над водой музыку, вдыхать запах сигаретного дыма, слушать радио - Здесь же у меня были лишь полуиссохшие сентябрьские ручейки шириной с ладонь, бьющие струйками воды, которую я зачерпывал и пил и рвался идти дальше - Боже - Как прекрасна жизнь? Прекрасна как холодная вода в роднике
The best way to come down a mountain is like running, swing your arms free and fall as you come, your feet will hold you up for the rest—but O I had no feet because no shoes, I was “barefooted” (as the saying goes) and far from stomping down on big trail-singin steps as I bash along tra la tra la I could hardly even mincingly place them the soles were so thin and the rocks so sudden some of them with a sharp bruise—A John Bunyan morning, it was all I could do to keep my mind on other things—I tried to sing, think, daydream, do as I did by the desolation stove—But Karma your trail is laid out for you—Could have no more escaped that morning of bruised torn feet and burning-ache thighs (and eventual searing blisters like needles) and the gasping sweats, the attack of insects, than I can escape and than you can escape being eternally around to go through the emptiness of form (including the emptiness of the form of your complaining personality)—I had to do it, not rest, my only concern was keeping the boat or even losing the boat, O what sleep on that trail that night would have been, full moon, but full moon was shining down on the valley too—and there you could hear music over the waters, and smell cigarette smoke, and listen to the radio—Here, all was, thirsty little creeks of September no widern my hand, giving out water with water, where I splashed and drank and muddled to go on—Lord—How sweet is life? As sweet as cold water in a dell

И вот я начал утомительный спуск по горной тропе с набитым рюкзаком за плечами и постоянный хрум-хрум моих подошв по камням и земле напомнил мне о том что самое в мире важное для меня сейчас - это ноги - мои ступни которыми я так горжусь, и они начали сдавать уже через три минуты после того как я бросил прощальный взгляд на свою затворенную сторожку (прощай чудачка) и даже ненадолго преклонил перед ней колена (так преклоняют колена перед памятниками ангелам мертвецов и ангелам нерожденных, перед сторожкой в которой грозовыми ночами в моих Видениях мне было заповедано все) (и тогда мне было страшно оторваться от земли, склонив голову, держась за нее руками, потому что казалось мне что Хозомин обернется медведем или в ином мерзком образе и обрушится на меня, склоненного) (в тумане) - К темноте начинаешь как-то привыкать и понимаешь что все духи дружественны - (Хань-Шань говорил "Холодная Гора таит множество скрытых чудес и люди взбирающиеся на нее ужасаются") - ко всему этому привыкаешь, учишься тому что все мифы истинны но пустотны, мифоподобны[5] и не здесь, но существуют многие вещи ужаснее и страшнее на (перевернутой вверх ногами) поверхности земли чем тьма и слезы - Таковы люди, стоит твоим ногам начать сдавать, и вот твои карманы вывернуты грабителями, и вот ты в агонии и умираешь - Нет на это времени, нету и смысла, и ты слишком счастлив чтобы думать об этом когда наступает Осень и ты тяжелой поступью спускаешься с горы к изумительным городам бурлящим вдалеке
So I start trudgin down that mountain trail with full pack on my back and think from the thap and steady whap of my shoes on stone and ground that all I need in this world to keep me goin is my feet—my legs—of which I’m so proud, and there they start giving way not 3 minutes after I’ve taken one final look at the shuttered (goodbye strange) cabin and even made a little kneel to it (as one would kneel to the monument of the angels of the dead and the angels of the unborn, the shack where everything had been promised to me by Visions on lightning nights) (and the time I was afraid to do my pushups from the ground, face down, hands, because meseems Hozomeen’ll take bear or abominable form and bend down on me as I lay) (fog)—You get used to the dark, you realize the ghosts are all friendly—(Hanshan says “Cold Mountain has many hidden wonders, people who climb here are always getting scared”)—you get used to all that, you learn that all the myths are true but empty and mythlike aint even there, but there are worse things to fear on the (upsidedown) surface of this earth than darkness and tears—There’s people, your legs giving way, and finally your pockets get rifled, and finally you convulse and die—Little time and no point and too happy to think of that when it’s Autumn and you’re clomping down the mountain to the wondrous cities boiling in the distance—