Translation examples
Гонконг: Высокий суд Специального административного района Гонконг, суд первой инстанции (окружной судья Вулли).
Hong Kong: High Court of the Hong Kong Special Administrative Region, Court of First Instance (Woolley DJ)
86. Саймон Вулли, член Комиссии по равенству и правам человека Великобритании (КРПЧ), рассказал о работе Комиссии и некоторых подходах, которые используются данной организацией.
86. Simon Woolley, Commissioner of the Equality and Human Rights Commission of Great Britain (EHRC), presented the work of the Commission and some solutions being explored in this institution.
9. Г-н Вулли (Комиссия по вопросам равенства и прав человека), также выступая от имени Шотландской комиссии по правам человека, говорит, что Закон о равенстве 2010 года является историческим законодательным актом, который модернизировал и укрепил защиту целого ряда групп населения от дискриминации.
Mr. Woolley (Equality and Human Rights Commission), also speaking on behalf of the Scottish Human Rights Commission, said that the Equality Act 2010 was a landmark piece of legislation that had modernized and strengthened protection from discrimination for a wide range of groups.
88. Г-н Вулли внес несколько рекомендаций по поводу Десятилетия, включая укрепление договорных наблюдательных органов и осуществление МКЛРД и рекомендаций КЛРД, акцент на сборе данных и обмене информацией и передовым опытом в области методик измерения, особое внимание к вопросам, касающимся уголовного правосудия, занятости, здравоохранения и образования, а также учет множественных форм дискриминации.
88. Mr. Woolley made several recommendations for the Decade, including strengthening the treaty monitoring bodies and the implementation of the ICERD and CERD recommendations; a focus on data collection and exchange of information and good practices on measurement frameworks; focus on issues including criminal justice, employment, health and education and a reflection of multiple forms of discrimination.
87. Г-н Вулли рассказал о роли КРПЧ в недавнем процессе оценки положения в Соединенном Королевстве Великобритании и Северной Ирландии, которую проводил Комитет по ликвидации расовой дискриминации, упомянув в том числе о подготовке собственного доклада для представления Комитету, о совместной работе с гражданским обществом, направленной на поощрение соблюдения прав человека, повышение осведомленности о проблемах, поднятых в докладе КРПЧ Комитету, а также о планах по осуществлению заключительных замечаний КЛРД.
87. Mr. Woolley spoke about the role of the EHRC in the recent process of examination of the United Kingdom of Great Britain and Northern Ireland by the Committee on the Elimination of Racial Discrimination, including developing its report for submission, the work EHRC has done in collaboration with civil society to promote the human rights process, raising awareness of the issues raised in the report to the Committee, and plans for implementing the CERD concluding observations.
- Его настоящая фамилия - профессор Вулли, и он на самом деле преподает у нас на вечернем отделении.
His real name is Professor Woolley, and he actually does teach night school here.
Агата Кристи ТРИНАДЦАТЬ ЗАГАДОЧНЫХ СЛУЧАЕВ Посвящается Леонарду и Катерине Вулли
To Leonard and Katherine Woolley Contents About Agatha Christie
Второй замок стоит на скале, возвышающейся над водопадом в Седро-Вулли, штат Вашингтон.
That second castle stands on a rock above a waterfall in Sedro-Woolley, Washington.
За Берлингтоном деревья стали попадаться чаще. Встречались путешественникам и веселые ярко-зеленые болотца, густо покрытые водяной растительностью канареечно-лимонных оттенков. Оставив позади городок Седро-Вулли (там еще расположена лечебница для умалишенных), они взяли курс в горы, постепенно взбираясь все выше и выше, словно концентрированная энергия запертых в дурдоме психов гнала их в горние пределы. Все выше и выше.
Past Burlington, trees grew more plentiful and there were bright green bogs in which the skunk cabbage looked like exploding canaries or lemons that had been hammered into sheaves. After leaving the town of Sedro-Woolley (site of Northern State Hospital for the Insane), they began to climb, climbing as if the concentrated pressure of those locked-up crazies was propelling them to loftier altitudes. Higher, higher.
Меня подвозили лесорубы, фермеры, старатели с урановых рудников, с ними я доехал до последнего большого города долины Скэджита, Сидро Вулли, города сельскохозяйственной торговли, и выехал из него, а дорога все сужалась, все извилистее крутилась среди скал, и Скэджит, который мы пересекали по шоссе 99 как полноводную неторопливую реку, отороченную заливными лугами, превратился в чистый поток растаявшего снега, клокочущий среди скользких коряг.
The fellows who picked me up were loggers, uranium prospectors, farmers, they drove me through the final big town of Skagit Valley, Sedro Woolley, a farming market town, and then out as the road got narrower and more curved among cliffs and the Skagit River, which we'd crossed on 99 as a dreaming belly river with meadows on both sides, was now a pure torrent of melted snow pouring narrow and fast between muddy snag shores.
Он пялится на меня все время пока я не прохожу подальше и не ныряю в кусты чтобы отлить по быстрому и потом обратно, через маленькие лужицы и заляпанную смазочным маслом траву разделительной полосы между щебенчатыми покрытиями автострады, и вхожу, постукивая вприпрыжку большими скрипучими треснувшими на гвоздях ботинками, в пределы Седро-Вулли - Перво наперво я делаю остановку в банке, здесь есть банк, несколько человек глазеют на меня пока я несу свое бремя мимо них Ага, карьера Джека Великого Странствующего Святого только началась, он набожно входит в банки и превращает государственные чеки в туристические[19]
He looks at me so much I keep moving, t’duck into bushes for a quick leak, and out across tarns and oil-meadow ditches between superhighway macadams, and come out and lope with the big nail-split cracking shoes into Sedro-Woolley proper—My first stop will be the bank, there’s a bank, a few people stare as I burden by—Yeah, the career of Jack the Great Walking Saint is only begun, holily he goes into banks and cashes government checks into traveler’s checks—
Будь я писателем или художником равным вам, я описал бы это изъеденное землистое лицо, пророчество всех горестей человеческих, для этого трогательного старого неудачника не существует ни рек, ни губ, ни соитий под звездами, все это эфемерно, так или иначе но все утеряно - Чтобы ископать из карманов свой маленький доллар ему понадобилось минут пять - Держит его трясущимися руками - По-прежнему глядя в сторону бара - Бармен занят "Почему же он не встанет и не сходит себе за пивом?" - О что за горестная картина в полуденном баре Седро-Вулли, в северо-западном Вашингтоне, в мире, в пустоте, которая суть одиночество перевернутое вниз головой - В конце концов он начинает стучать тростью пытаясь грохотом обратить на себя внимание - Я пью свое пиво, заказываю второе - Думаю, не отнести ли пиво ему - Но к чему вмешиваться?
had I been your kind of painter or writer, I’d give a description of that eaten and mungy face, prophecy of all men’s sorrow, no rivers no lips no starlit cunts for that sweet old loser, and all is ephemeral, all is lost anyway—Takes him five minutes to dig out his little dollar—Holds it trembling—Still staring at the bar—The bartender is busy—“Why doesnt he get up and go get his beer?”—Aw, it’s a prideful story in the afternoon in the bar in Sedro-Woolley in northwest Washington in the world in the void that’s desolation upsidedown—Finally he starts to rattle his cane and knock for service—I drink my beer, get another—I think of getting his beer for him—Why interfere?
в завершение длинной беседы, пока Орлиный Нос петляет по изгибам дороги, никто из них не отзывается, мертвая тишина, и я молодой Шаман получаю наставление Трех Старых Шаманов хранить тишину, потому что ничто не имеет значения и все мы Бессмертные Будды Познавшие Тишину, поэтому я затыкаюсь и настает долгая тишина пока надежная машина скрежещет вперед и я переправляюсь к другому берегу Буддами Нирманакайей, Самбхогакайей и Дхармакайей, всей Троицей которые суть Одно, моя рука свешивается за дверь с правой стороны и ветер дует мне в лицо и (с чувством счастливого возбуждения от вида Дороги после проведенных среди скал месяцев) я вглядываюсь в каждый маленький коттеджик и деревья и луг вдоль дороги, аккуратный маленький мирок который Господь воздвиг нам для разглядывания и путешествий внутри этого кино, тот самый суровый мир который исторгнет дыхание из наших грудных клеток и уложит когда-нибудь нас окоченевших в могилу, и мы не станем жаловаться (ведь жаловаться не стоит) - чеховский ангел тишины и печали пролетел над нашей машиной - Мы въезжаем в старый Конкрит, пересекаем узкий мост и вот мы среди кафкианских серых цементных заводов и подъемников для бадей с цементом тянущихся целую милю, заезжаем на цементную[17] горку затем припаркованные маленькие Американские машины, вдоль по монашеской деревенского вида Главной улицы с жарко посверкивающими окнами бесцветных лавок, типа "Все за 5-10$", женщины в хлопковых платьях покупающие всякую всячину, старые фермеры почесывающие себе ляжки в продуктовых лавках, скобяная лавка, люди в темных очках у Почты, декорации которые я буду видеть до самых границ Феллахской[18] Мексики - декорации сквозь которые мне предстоит ехать стопом и от которых беречь свой рюкзак (два месяца назад на трассе старый толстый ковбой в грузовике с гравием намеренно пытался наехать на мой рюкзак, я успел оттащить его назад, он только ухмыльнулся)(я погрозил ему кулаком чтобы он вернулся, и слава богу он ничего не видел, а то было бы как в песенке "И вот теперь он в тюряге сидит, парнишка по кличке Бродяга Боб, немало он пил, воровал и дурил, и вот теперь он в тюряге сидит") (и я вовсе не беглый каторжник в отчаянной широкополой ковбойско-мексиканской шляпе, который свернет себе самокрутку в захолустном баре, всадит перо в бок бармену и отправится себе в Старую Мексику) (в Монтерей или Мацатлан лучше всего) - Трое старикашек высаживают меня около Седро-Вулли, откуда я могу стопить на 99-ю - Спасибо им
to cap a long talk, as Hawknose veers the curves, none of them reply, dead silence, and I young Witchdoctor have been instructed by the Three Old Witchdoctors to keep silent, for nothing matters, we’re all Immortal Buddhas Who Know Silence, so I clam up, and there’s a long silence as the good car zings along and I am being ferried to the other shore by Nirmanakaya, Smaboghakaya and Dharmakaya Buddhas all Three, really One, with my arm draped over the right hand door and the wind blowing in my face (and from sensitation-excitement of seeing the Road after months among rocks) I dig every little cottage and tree and meadow along the way, the cute little world God’s whupped up for us to see and travel and movie-in, the selfsame harsh world that will wring our breath from our chests and lay us in deadened tombs at last, and us no complain (or better not)—Chekhov’s angel of silence and sadness flies over our car—Here we come into old Concrete and cross a narrow bridge and there’s all the Kafkaean gray cement factories and lifts for concrete buckets a mile long into the concrete mountain—then the little American parked cars aslant of monastic countryfied Main Street, with hot flashing windows of dull stores, Five & Tens, women in cotton dresses buying packages, old farmers pitting on their haunches at the feed store, the hardware store, people in dark glasses in the Post Office, scenes I’ll see clear down to the borders of Fellaheen Mexico—scenes I’ll have to hitch hike through and protect my pack through (in Grant’s Pass Oregon two months before fat old cowboy driving a gravel truck deliberately tried to run over my rucksack in the road, I pulled it back just in time, he just grinned) (I waved at him to come back, with my fist, thank’ God he didn’t see me, twoulda been “He’s in the jailhouse now, fellow called Ramblin Bob, usta drink and gamble and rob, he’s in the jailhouse now”) (and me no escapee with broadbrimmed cowboy desolate Mexicano hat, rolling cigarettes in the honkytonk saloon, then fork a hoss and head for Old Mexico) (Monterey, Mazatlán preferably)—The three old geezers ball me down to outside Sedro-Woolley where I get off to hitch to 99—Thank them—
How many English words do you know?
Test your English vocabulary size, and measure how many words you know.
Online Test