Translation for "чоррильос" to english

Чоррильос

• chorrillos

Translation examples

chorrillos

Департамент: Лима; провинция: Лима; округ: Чоррильос
Department: Lima; Province: Lima; District: Chorrillos

Члены Группы встретились с Маргаритой Чикиуре в пенитенциарном центре "Чоррильос".
The delegation of the Working Group had a meeting with Margarita Chiquiure in Chorrillos prison.

С момента поступления в женскую тюрьму усиленного режима Чоррильос в соответствии с решением тюремного совета г-жа Арредондо содержится в условиях строгого режима.
Since entering the Chorrillos highsecurity prison for women and in accordance with the assessments of the prison board, Ms. Arredondo has been held in maximumsecurity conditions.

8.8 Что касается условий содержания под стражей, то в Чоррильос они действительно не такие тяжелые, какими они были на военно-морской базе в Кальяо (Янамайо) и Чальяпалька, однако и в этой тюрьме установлен карательный режим.
8.8 As to conditions of detention, it is true that in Chorrillos they are not so harsh as they had been at the Callao Naval Base, Yanamayo and Challapalca, but they still constitute a punishment regime.

Согласно источнику информации, г-жа Арредондо содержится под стражей в крайне тяжелых условиях в женской тюрьме "Пеналь де Санта Моника" в Чоррильос, Лима, и состояние ее здоровья вызывает серьезные опасения.
According to the source, Ms. Arredondo is detained in extremely harsh conditions in the women's prison “Penal de Santa Mónica” in Chorrillos, Lima, and her state of health is a source of considerable concern.

В документах также содержится пояснительная записка № 043-D1-DINCOTE от 5 июня 1997 года в отношении обвинения в измене родине, пункт 2. с) которой гласит следующее: "2 июня 1998 года подозреваемое лицо было освобождено из центра содержания под стражей в Чоррильосе".
Supplementary Attestation No. 043-D1-DINCOTE of 5 June 1997 bringing charges of treason." No. 2.c) other: "On 2 June 1998 was released from EPMSM-Chorrillos".

1. Автором сообщения является г-жа Каролина Телье Арредондо, дочь Марии Сибилы Арредондо, являющаяся гражданкой Чили, а после вступления в брак - гражданкой Перу, вдовой, в настоящее время содержащейся в женской тюрьме усиленного режима в Чоррильос (Лима, Перу), где она отбывает несколько сроков наказания за террористическую деятельность.
1. The author of the communication is Ms. Carolina Teillier Arredondo, daughter of Ms. María Sybila Arredondo, who is a Chilean national and Peruvian citizen by marriage, a widow, and currently imprisoned at the HighSecurity Prison for Women in Chorrillos, Lima (Peru), where she is serving several sentences for terrorist activities.

— Нет, она, наверно, в Чоррильосе, в новой женской тюрьме, — сказал Солорсано. — Только выстроили, все камеры — одиночные.
“They probably took her to Chorrillos, to the women’s jail,” Solórzano said. “Brand new, with individual cells.”

Повезло, что пришлось везти его в Чоррильос и подымать, взяв под мышки, по лестнице, раздевать и укладывать в постель.
A piece of luck having had to take him to Chorrillos, bringing him up the ancient staircase of his house hanging on your shoulder, and undressing him and putting him to bed, Zavalita.

Сперва я отправлялся в самые бедные и отдаленные от центра Лимы муниципалитеты: в районы Римака, Порвенира, Витарте, Чоррильос.
The first mayor’s offices I visited were those of the run-down municipalities farthest from downtown Lima: El Rímac, El Porvenir, Vitarte, Chorrillos.

Норвин смеется, а Сантьяго закрывает глаза: корпуса квартала Чоррильос — бетонные кубы с зарешеченными окнами, растрескавшиеся норы, в которых копошится замшелое отребье, заживо гниющее старичье в шлепанцах на узловатых венозных ногах.
Norwin laughs and Santiago closes his eyes: the houses in Chorrillos are cubes with gratings on them, caves cracked by earthquakes, inside there’s a traffic of utensils and reeking little old women with slippers and varicose legs.

— Ну, расскажи, по крайней мере, кто твои друзья, — сказала Тете. — Опять коммунисты? — Он сменил коммунистов на алкоголиков, — засмеялся Чиспас. — У него есть один приятель, в Чоррильосе: тот уж точно из психушки сбежал. Рожа бандитская, а перегаром несет так, что закусывать можно.
“Tell us at least about the boyfriends you have, come on,” Teté said. “Are they still all Communists?” “He’s gone from Communists to drunks.” Sparky laughed. “He’s got a friend in Chorrillos who looks like he was just let out of the Frontón jail.

Ни с того ни с сего чуть ли не ночью уходишь из дому, за все время ни разу не был, рассорился со всей семьей на ровном месте. Блажь какая-то. Как это все понимать? — Ты не поймешь, — сказал Сантьяго. — Поехали лучше в Чоррильос, уже поздно. У тебя есть время?
“You pick up and move overnight without anyone’s having done anything to you, you don’t show your face again, you fight with everybody in the family just because you feel like it. How in hell do you think anyone could ever figure you out, damn it?” “Don’t figure me out, just take me to Chorrillos, I’m late,” Santiago said.

Образы унижения, саднящие, жалящие воспоминания о внезапном приступе зуда: в разгар продуманного и пышного празднества по случаю Дня национального флага, во время молодцеватого марша перед памятником Франсиско Болоньези кадет последнего курса военного училища в Чоррильосе Панталеон Пантоха во плоти и крови был низвергнут в ад, иначе не скажешь, ибо нежданно-негаданно его прямую кишку вдруг словно пронзают сотни жал; сотни лезвий терзают тайную язву, а кадет, стиснув зубы чуть ли не до трещин, роняя крупные капли холодного пота, чеканит шаг и не сбивается с ритма;
Images of humiliation, snapshots of the stinging and inflamed history of the tormenting itch. In the strict, stately Flag Day formation, in front of the monument to Francisco Bolognesi, the cadet Pantaleón Pantoja, in his senior year at Chorrillos Military Academy, while elegantly executing the goose step, is suddenly transported in flesh and spirit to hell, through the conversion of the mouth of his anus and rectum into a wasps’ nest: a hundred stingers martyrize the moist, secret wound, while he, grinding his teeth to the point of crumbling them, sweating great, frozen drops of perspiration, marches without losing step;

на искрящемся весельем выпускном балу, который давал полковник Марсиаль Гумусио, начальник военного училища в Чоррильосе, у юного Панталеона Пантохи, только что получившего звание младшего лейтенанта, разом холодеют пальцы ног, когда при первых звуках вальса он — держа в объятиях блистательную, прошедшую огонь и воду, далеко не воздушную полковницу, с которой они открывали бал, — вдруг почувствовал раскаленный зуд, будто что-то, свербя, ввинчивается, терзает, разъедает, раздирает, скребет и щекочет прямую кишку; глаза заволокло слезами, но младший лейтенант Интендантской службы, онемев и не дыша, продолжает танцевать, и его рука, лежащая на талии партнерши, не дрогнула; в штабной палатке 17-го полка в Чиклайо под грохот снарядов, треск пулеметов и сухую отрыжку перестрелки передовых отрядов, начавших ежегодные маневры, лейтенант Панталеон Пантоха у доски с картой твердым, металлическим голосом докладывает о наличии, распределении и обеспечении боеприпасами и продовольствием и вдруг самым неожиданным образом оказывается невидимо для других поднятым над землей и над действительностью огневым, клокочущим, бурлящим током, который жжет, гложет, распирает, терзает и сводит с ума, одолевая и вгрызаясь в прямую кишку, и копошится там, точно паук, но лейтенант, мертвенно-бледный и покрывшийся потом, с едва заметной дрожью в голосе продолжает сыпать числами, приводить формулы, складывать и вычитать.
at the gay, sparkling party offered to the Alfonso Ugarte class by Colonel Marcial Gumucio, director of Chorrillos Military Academy, the young, recently commissioned Second Lieutenant Pantaleón Pantoja feels his toenails suddenly freeze when, having barely begun the steps of the waltz with the seasoned wife of Colonel Gumucio, radiant in his arms, the night’s dance having recently been opened by him and his vaporous spouse, an incandescent itching, a serpentine swarming, a torture in the form of tiny simultaneous and biting itches widens, swells and irritates the privacy of his rectum and anus: his eyes clotted with tears and without increasing or decreasing his pressure on the plump waist and hand of Colonel Gumucio’s wife, Second Lieutenant (Quartermaster) Pantoja, not breathing, not speaking, continues to dance; in the field tent of Regiment 17 of Chiclayo, with the thunder of mortars close by, the ratatatat of grapeshot and the dry belches of the shots from the lead companies which just began the end-of-year maneuvers, Lieutenant Pantoja, standing in front of a blackboard and a map board, explaining to the officers corps in a firm and metallic voice the supplies, system of distribution and the estimates of supplies and provisions, is suddenly and invisibly raised off the ground by a frightening, fiery, effervescent, emulsive and crackling current that burns, stings, exaggerates, multiplies, torments, maddens the anal vestibule and rectal passage and stretches itself out like a spider between his buttocks, but, abruptly livid, suddenly covered with sweat, with an ass secretly puckered by all the stubbornness of a cabbage, his voice hardly blurred by his trembling, he continues to emit numbers, to produce formulas, adding and subtracting.