Translation for "добродетели и пороки" to english

Добродетели и пороки

• virtues and vices

Translation examples

virtues and vices

История показывает, что добродетель и порок зачастую являются результатом жизни и деятельности человека.
History has shown that a state of virtue or vice is often the result of human endeavour and activity.

Ты теперь уже знаешь различные таблички: добродетели и пороки, кощунства и молитвы, которые тут представлены.
By now you know the various tablets: the virtues and vices, the blasphemies and devotions which are represented.

И, разумеется, было бы нелепо предлагать в качестве образца для всего человечества понятия добродетели и порока, принадлежащие столь далекому монарху.
And it would be hard indeed, if so remote a prince’s notions of virtue and vice were to be offered as a standard for all mankind.

а в моих глазах эта философия – когда он яростно ее обличал – выглядела привлекательной… Прежде всего представлением, что и добродетель, и порок – оба враждебны благодати.
it always sounded attractive to me when he denounced it… the notion that both virtue and vice were the enemies of grace.

На наш взгляд, пусть негодяи в романах будут негодяями, а честные люди - честными людьми, и нечего нам жонглировать добродетелью и пороком так, что сбитый с толку читатель к концу третьего тома уже не разбирает, где порок, а где добродетель;
We say, let your rogues in novels act like rogues, and your honest men like honest men; don't let us have any juggling and thimble-rigging with virtue and vice, so that, at the end of three volumes, the bewildered reader shall not know which is which;

Я уже почти свыкся с этим и рад, что моя неловкая охота за высшим счастьем против моей воли привела меня обратно, на маленький, зажатый между озером и горами клочок земли, где мое законное место и где мои добродетели и пороки – и прежде всего пороки – суть нечто ординарное и привычное.
It is a situation to which I am becoming accustomed, and I am glad that my clumsy pursuit of luck has led me back, against my will, to the old nook between lake and mountains where I started, and where the virtues and vices, especially the latter, are the normal, traditional ones.

не с таким подавленным видом, какой принимает человек, когда после упорной борьбы между добродетелью и пороком он склонился перед вторым и был разоблачен в первом же своем предательстве, – нет, лицо нашего героя отражало ту благородную, смелую, великую прямоту, с какой премьер-министр уверяет своего подчиненного, что обещанное ему место еще раньше было предназначено другому.
not with that down-cast Countenance which betrays the Man, who, after a strong Conflict between Virtue and Vice, hath surrendered his Mind to the latter, and is discovered in his first Treachery; but with that noble, bold, GREAT Confidence with which a Prime Minister assures his Dependent, that the Place he promised him was disposed of before.

и с этого начинается процесс, в дальнейшем ходе которого добродетель и порок, происходя от одних и тех же правил, законов, исключений и ограничений, становятся все более похожими друг на друга, пока наконец не возникнет то странное, но, в сущности, невыносимое внутреннее противоречие, из которого исходил Ульрих, — что разница между добром и злом теряет какое-либо значение по сравнению с радостью от чистого, глубокого и самобытного поступка, высекаемого, как искра, и из дозволенных, и из недозволенных действий. Кто непредубежденно посмотрит на вещи, тот даже, наверно, найдет, что запретительная часть морали заряжена этим напряжением сильнее, чем увещательная.
Here a process begins, in the further course of which virtue and vice, because of their common root in the same rules, laws, exceptions, and limitations, come to look more and more alike, until that curious and ultimately unbearable self-contradiction arises which was Ulrich’s point of departure: namely, that the distinction between good and evil loses all meaning when weighed against the pleasure of a pure, deep, spontaneous mode of action, a pleasure that can leap like a spark from permissible as well as from forbidden activities. Indeed, whoever takes an unbiased view is likely to find that the negative aspect of morality is more highly charged with this tension than the positive: While it seems relatively natural that certain actions called “bad” must not be allowed to happen, actions such as taking what belongs to others or overindulgence in sensual gratification, or, if they are committed, at least ought not to be committed, the corresponding affirmative moral traditions, such as unlimited generosity in giving or the urge to mortify the flesh, have already almost entirely disappeared; and where they are still practiced they are practiced by fools, cranks, or bloodless prigs.