Translation for "бейсбольные игры" to english

Бейсбольные игры

• baseball games

Translation examples

baseball games

Слушай, это просто бейсбольная игра.
Look, it is just a baseball game.

В смысле о бейсбольной игре в понедельник.
Uh, the baseball game on Monday.

- Вы хотите прийти на бейсбольную игру?
Do you wanna come to the baseball game?

Это человек. Это не бейсбольная игра.
It's a person, it's not a baseball game.

Вы похищаете меня на бейсбольную игру?
Why are you kidnapping me to a baseball game?

Почему Дэйл так взволнован этой бейсбольной игрой?
Why is Dale so excited about this baseball game?

Они с папой собираются на бейсбольную игру.
He and Dad are going to a baseball game.

Ваш отец водил вас на все бейсбольные игры.
Your dad goes to all your baseball games.

Я должен пойти с вами на бейсбольную игру.
I have to take you to a baseball game.

18 июля Джош отыграл в последней бейсбольной игре сезона, и его отец получил еще больше времени на кампанию.
On July 18, Josh played his final baseball game of the season, and his father was free to campaign even more.

Когда в столовой закончился ленч, Рип и мистер Крэндалл пошли сюда посмотреть воскресную бейсбольную игру по телевизору.
When the others had finished in the dining-room, Rip and Mr. Crandall came in here to watch a Saturday baseball game on television.

Ходили обычно Дейл, его младший брат Лоренс, Майк О'Рурк, Кевин Грумбахер, странноватый Джим Харлен, иногда еще какие-нибудь городские мальчишки, и очень редко какая-нибудь девочка, хотя Донна Лу Перри, подающая в их бесконечных бейсбольных играх, ходила довольно часто.
The expedition usually included Dale and his kid brother, Lawrence, Mike O’Rourke, Kevin Grumbacher, weird Jim Harlen, and sometimes some of the other town boys—only very rarely a girl, although Donna Lou Perry, the pitcher in their all-day baseball games, occasionally came along.

Давным-давно дома ближе к вечеру, и даже совсем недавно в Северной Каролине, когда вспоминая детство я ел ритцевские крекеры и ореховое масло с молоком в четыре и играл в бейсбольные игры за своим столом и голодные школьники в стоптанных ботинках возвращались домой точь в точь как я (и я делал им особые Джековские Банановые Салаты[2] и это было всего-то каких-то шесть месяцев назад!) - Но здесь, в Одиночестве, ветер воет, поет одинокую песню, сотрясая стропила земли, принося ночь - Облачные тени гигантскими летучими мышами парят над горой.
Late afternoon long ago home, and even recently in North Carolina when, to recall childhood, I did eat Ritz and peanut butter and milk at four, and played the baseball game at my desk, and it was schoolboys in scuffed shoes coming home just like me hungry (and I’d make them special Jack Bananasplits, only a measly six months ago)—But here on Desolation the wind whirls, desolate of song, shaking rafters of the earth, progenitating night—Giant bat shadows of cloud hover on the mountain.

Ах, как вспоминаются теперь эти восхитительные дни когда я жил дома, дни, не оцененные мной по-настоящему в те времена - полуденные часы, мне 15-16 лет, а это значит крекеры Братьев Риц, ореховое масло и молоко на старом круглом кухонном столе, мои шахматные задачки или изобретенные мной бейсбольные игры, когда оранжевое солнце лоуэллского Октября пробивалось наискосок сквозь занавески веранды и кухни светящимися слоями ленивой пыли и окутанная ими моя кошка вылизывала тигриным язычком коготки передней лапы, ляп ляп, все это ушло и покрыто пылью, Господи - и теперь я бродяга одетый в грязную рвань здесь в Высоких Каскадах и даже кухня моя состоит лишь из этого идиотского измызганного очага с треснувшей проржавевшей трубой замотанной, да-да, у потолка, старыми тряпками чтобы не было хода ночным крысам - в те далекие дни, когда мне надо было всего лишь подняться наверх чтобы поцеловать мать или отца и сказать им "Я люблю вас, потому что придет день когда я стану старым бродягой и буду сидеть один-одинешенек и мне будет грустно и тоскливо" - О Хозомин, скалы твои сверкают в закатном солнце, парапеты твоей неприступной крепости величественны как Шекспир среди людей и на многие мили вокруг нет никого, кому хоть что-то говорят имена Шекспир, Хозомин или мое собственное имя
Aw, and I remember sweet days of home that I didn’t appreciate when I had them—afternoons then, when I was 15, 16, it meant Ritz Brothers crackers and peanut butter and milk, at the old round kitchen table, and my chess problems or self-invented baseball games, as the orange sun of Lowell October’d slant thru the porch and kitchen curtains and make a lazy dusty shaft and in it my cat’d be licking his forepaw laplap with tiger tongue and cue tooth, all undergone and dust betided, Lord—so now in my dirty torn clothes I’m a bum in the High Cascades and all I’ve got for a kitchen is this crazy battered stove with cracked stovepipe rust—stuffed, yea, at the ceiling, with old burlap, to keep the rats of night out—days long ago when I could have simply walked up and kissed either my mother or my father and say “I like you because someday I’ll be an old bum in desolation and I’ll be alone and sad”—O Hozomeen, the rocks of it gleam in the downgo sun, the inaccessible fortress parapets stand like Shakespeare in the world and for miles around not a thing knows the name of Shakespeare, Hozomeen or me—