Translation for "тиринф" to english

Тиринф

• tiryns

Translation examples

tiryns

Остались лишь Тиринф и немногие мелкие поселения.
Now it is only Tiryns and a few smaller places.

Они отплыли в Миллаванду — соединиться с войском, которое Неоптолем тем же путем набрал в Тиринфе.
They sailed for Millawanda, where they would meet the men of Tiryns that Neoptolemos had likewise recruited.

Те, которые окружают крепость, достаточно внушительны — выше, чем стены Микен или Тиринфа.
Those around the Citadel are imposing enough – higher than the walls around Mykenai or Tiryns.

– Микенским? – спросил я. – А как насчет торговцев остальных ахейских городов? Итаки, Пилоса, что принадлежит Нестору, Тиринфа…
“Mycenae?” I asked. “What about the other Achaian cities: Ithaca, Nestor’s Pylos, Tiryns…”

В далекие дни, путешествуя, я никогда не мог оставаться запертым в Микенах или Тиринфе больше чем на пару дней.
In the old days when I travelled I could never bear to be shut inside Mykenai or Tiryns for more than a day or two.

когда и в следующие за тем дни на пыльной, раскаленной, мучительной дороге через крепость Тиринф и по грязи Аргоса их встречали и провожали руганью сбегавшиеся к колеснице женщины и старики;
in the days following, on the dusty, hot, arduous path through the stronghold of Tiryns and the filthy market towns of Argos, met and accompanied by the abuse of the women and old men who gathered;

И вот во время одного из таких жалких обедов я впервые услышал слово «Сепия» Это место принадлежало Аргосу – лесистая местность близ Тиринфа, где произошло сра­жение между аргосцами и спартанцами.
It was during one of those forlorn feedings that I first heard the word “Sepeia.” This is a place of Argos, a wooded area near Tiryns, where a battle had just been fought between the Argives and the Spartans.

Когда перед сражением в Фермопилы прибыли передовые части спартанцев – за несколько часов до основных сил, двигавшихся ускоренным маршем,– они обнаружили,у целебных источников – невероятно! – две группы посетителей, из Тиринфа и из Халкиона, всего тридцать человек, мужчин и женщин;
When the advance troops, the Spartan rangers, arrived at Thermopylae prior to the battle, a few hours before the main body which was advancing by forced march, they discovered, incredibly, two parties of spa-goers, one from Tiryns, the other from Halkyon, thirty in all, men and women, each in their separate precincts, in various states of undress.

Целую ночь Менелай провел в беседах со старшим братом; когда младая Эос простерла из мрака розовые персты, он уже был готов действовать. До восхода солнца перемещался Атрид от одного греческого стана к другому вдоль побережья, вновь и вновь переживая рассказ Агамемнона о пустых городах, безлюдных крестьянских полях, заброшенных гаванях, о судах без команды, качающихся на якоре у берегов Марафона, Эритреи, Халкиды, Авлиды, Гермионы, Тиринфа, Гелоса и дюжины других приморских городов. Слушал, как предводитель повествует притихшим ахейцам, аргивянам, критянам, итакийцам, лакедемонцам, калиднийцам, вупрасийцам, дулихийцам, пилосцам, пиразийцам, спартанцам, мессеисянам, фракийцам, окалеянам — всем без исключения союзникам с материковой Греции, скалистых островов и самого Пелопоннеса о том, что их земли стали необитаемы, жилища — покинуты людьми, словно по воле богов: пища гниет на столах, смятые как попало одежды оставлены на ложах, теплая вода ванн и бассейнов зарастает водорослями, клинки ржавеют без ножен. Глубоким, могучим, раскатистым голосом пространнодержавный Атрид описывал корабли на волнах, с парусами — не убранными, полными ветра, но разорванными в клочья (хотя, по его словам, небосвод был ясен и море вело себя на диво прилично в течение целого месяца плавания);
Menelaus spent the night listening to and then talking to his brother and by the time Dawn spread forth her rosy fingertips, he was resolved to action. All night he had moved from one Achaean and Argive camp to another around the bay and along the shoreline, listening to Agamemnon tell the horrifying story of their empty cities, empty farm fields, abandoned harbors—of unmanned Greek ships bobbing at anchor in Marathon, Eretria, Chalcis, Aulis, Hermione, Tiryns, Helos, and a score of other shoreside cities. He listened to Agamemnon tell the horrified Achaeans, Argives, Cretans, Ithacans, Lacadaemons, Calydnaeans, Buprasians, Dulichions, Pylosians, Pharisans, Spartans, Messeians, Thracians, Oechalians—all the hundreds of allied groups of varied Greeks from the mainland, from the rocky isles, from the Peloponnese itself—that their cities were empty, their homes abandoned as if by the will of the gods—meals rotting on tables, clothing set out on couches, baths and pools tepid and scummed over with algae, weapons lying un-scabbarded. On the Aegean, Agamemnon described in his full, strong, booming voice—empty ships bellying against the waves, sails full but tattered, no sign of furling or storm—the skies were blue and the seas were fair coming and going in their month-long voyage, Agamemnon explained—but the ships were empty: Athenian ships full-loaded with cargo or still resplendent with rows of unmanned oars;