Translation for "лобачевский" to english

Лобачевский

• lobachevsky

Translation examples

lobachevsky

Он быстро поймет, что я не Лобачевский.
It won't take him long to decide that I'm not Lobachevski."

— Хорошо, Лобачевский, Вонг, вы, кажется, более-менее исправны.
Okay, Lobachevsky, Wong, you look functional, sort of.

Я – Миттельбрехенмахер, но я тебе должен сказать, что и Лобачевский был не Евклид.
I’m Mittelbrechenmacher, but I should also say that Lobachevsky was no Euclid.”

Это у вашего Эвклида они не пересекаются, а у нашего Лобачевского пересеклись!
In your Euclid, they don’t intersect, but for our Lobachevsky they have!”

В таком понимании симметриада – родственница конусов Лобачевского и отрицательных кривых Римана, но родственница очень дальняя вследствие своей невообразимой сложности.
In this understanding, a symmetriad is a relative of Lobachevsky’s cones and Riemann’s negative curvatures, but a very distant relative, due to its unimaginable complexity.

Евклид говорил, что через точку, лежащую вне прямой, можно провести только одну параллельную, и был прав, а Лобачевский сказал, что можно провести две или больше, и оба оказались правы.
Euclid said that parallel lines never intersect and then along came your Lobachevsky and said that they do, and both of them were right.

И Сталин тоже. И наши фанатики. Ночью, лежа в постели, я пред ставляю себе мир—спектакль: вещи, нации, браки, науки — только элементы хорошо по ставленной пьесы. Что произошло с математи кой после Римана и Лобачевского?
Neither would Stalin, nor even some of our own fanatics. But I lie in bed at night and imagine a world of all play – play-gods, play-nations, play-marriages, play-sciences. What happened to mathematics after Lobachevsky and Riemann?

Видя, что он так сильно разволновался, я ему тут же сказал, что меня, в конце концов, мало волнует, кто из них (Эйнштейн, Лобачевский, Евклид или Руди) умнее, я современной техникой готов пользоваться практически, а на основе каких она законов построена, мне даже не интересно. И в самом деле.
Seeing that he had become extremely worked up, I said at once that in the end it didn’t matter much to me who was the smartest one (Einstein, Lobachevsky, Euclid, or Rudi) and that I was ready to make practical use of modern technology, but was not interested at all in the laws on which it was based.