Translation examples
Руководитель секретариата КОСПАС - САРСАТ Даниэль Левеск рассказал о вкладе КОСПАС - САРСАТ в целом и Индии в частности в развитие программы.
The head of the Cospas-Sarsat secretariat, Daniel Levesque, presented the contribution made by Cospas-Sarsat in general and India in particular towards the development of the programme.
Есть достаточно доказательств против Левеск, и Камилла была свидетелем.
There's enough evidence against Levesque, and Camille was a witness.
Этот дом, в который её отвёз Левеск, как он выглядит?
This house Levesque took her to, what's it like?
Единственный вариант, это вывести Левесков из бизнеса навсегда.
The only option is put the Levesques out of business for good.
Она слишком испугана тем, что Левеск и его совершенно очаровательная жена могут сделать.
She's too scared of what Levesque and his absolutely charming wife might do.
Итак, наш следующий лот - это роскошное старинное зеркало, принадлежавшее дому Левеск.
All right, and our next item for bid ...is a gorgeous antique mirror, recovered from the Levesque Estate.
Утром Левескье выходит с блокнотом в руках и я говорю ему, "Никто тебя не бил!"
In the morning Levesque comes with notebook and I tell him “Nobody hit you!”
Левескье очень серьезный, у него большие голубые глаза, он всегда рад помочь и очень скромный, но он может внезапно у тебя на глазах начать безумствовать, пуститься на улице в сумасшедший пляс, пугающий меня.
Levesque is earnest with big blue eyes and eager to help and very humble but suddenly too he’ll go mad before your eyes and do a mad dance in the street that scares me.
Это печальный день - и на залитой немилосердным солнцем улице бритоголовый художник Левескье отмачивает этот свой безумный танец который пугает меня, он похож на пляшущего черта - Как только эти художники способны такое выносить?
It’s a sad afternoon—In the waning wildsun street Levesque the painter does that mad baldheaded dance that scared me, as tho the devil were dancing—How can these painters take it?
Хозяева кивают нам и для верности ведут по дорожке в саду - и мы вываливаемся галдя, пьяная поющая толпа состоящая из: Рафаэля, меня, Ирвина, Саймона, Лазаруса, Дэвида Д`Анжели, художника Левескье.
The hosts nod and assure us out to the garden path and we all go shouting away in a drunken singing gang consisting of: Raphael, me, Irwin, Simon, Lazarus, David D’Angeli and Levesque the painter.
Я листаю его блокнот, сижу на крылечке глядя на город, такой вот тихий денек, мы сидим и набрасываем всякие рисунки (я делаю зарисовку спящего Рафаэля, Левескье говорит "О, вылитый Рафаэль!") - Потом мы с Лазарусом рисуем смешные привиденческие картинки.
I study his notebook, sit on the porch looking at the city, spend a quiet day, sketch pictures with him (one picture I sketch of Raphael asleep, Levesque says “O that’s the Raphael-waist all right”)—Then Lazarus and I dribble ghosts into his notebook with our crazy cartoon pencils.
Теперь мы хозяева этого мира, мы покупаем вино на Маркет-стрит, запрыгиваем в-восьмером в автобус и пьем на задних сиденьях, выходим, идем улицами прямо посередине и громко горланим длинные бесконечные беседы Забираемся в гору по длинной дорожке и залезаем на вершину на поросшую травой площадку обозрения над огнями Фриско - Садимся на траву и пьем вино - Разговаривая - Затем вверх, домой, дом с двориком, большой hi-fi электромагнитный о-го-го здоровенный проигрыватель и они ставят на полную громкость органные мессы - художник Левескье падает и ему кажется что Саймон ударил его, он идет к нам плача об этом, я тоже начинаю плакать потому что Саймон мог кого-то ударить, все заполняется этой пьяной сентиментальностью, в конце концов Дэвид уходит - Но ведь Лазарус "видел это", видел как Левескье упал и ушибся, и на следующее утро оказывается что никто никого не бил - Немного дурацкий вечерок но наполненный ликованием хотя конечно же это ликование пьяное.
Now we own the world, we buy wine on Market Street and jump all eight in buses and drink in the back and get off and go shouting down the middle of streets big long conversations—We climb a hill and go over a long path and up to a grass sidewalk top overlooking the lights of Frisco—We sit in the grass and drink wine—All talking—Then up to a man’s pad, a house with a yard, a big Hi-Fi electromagnetic poo-bah big phonograph and they boom big numbers, organ masses—Levesque the painter falls down and thinks Simon’s hit him, and comes crying to tell us—I start crying because Simon hit somebody, it’s all drunk and sentimental, David finally leaves—But Lazarus “seen it,” saw Levesque fall and hurt himself, and turns out next morning nobody hit nobody—An evening somewhat silly but filled with a triumph that was surely a drunken triumph.
которые достает из кармана пальто - я мечусь от Иветты к Дэвиду к другой девушке и опять к Иветте, потом опять появляется Пенни, в сопровождении художника Левескье, и вечеринка становится еще шумней - я даже немного поболтал с поэтом Рэндэллом, на всякие нью-йоркские темы - в конце концов я опоражниваю пуншевую чашу в свой стакан, грандиозная задача - Лазарус поражает меня также тем как классно он умудряется протекать сквозь эту ночь, стоит обернуться и тут же видишь его, с выпивкой в руке, улыбающегося, но он не пьян и не говорит ни слова
which he has in his coat—I jump from Yvette to David to another girl back to Yvette, in fact finally Penny shows up again, escorted by the painter Levesque, and the party gets noisier—I even chat awhile with the poet Randall, exchanging views about New York—I end up upending the punch bowl into my cup, a tremendous task—Lazarus amazes me also the cool way he’s passed thru the whole night, you turn around and he’s got a drink in his hand, and smiling, but he’s not drunk and not saying a word— The dialogue of such parties is always one vast hubbub that rises to the ceiling and seems to clash and thunder there, the effect when you close your eyes and listen, is “Bwash bwash crash”
Мы прогуливаемся недалеко, на ту же странную поросшую травой каменистую площадку на вершине горы, и когда мы возвращаемся назад Рафаэль вышагивает в лунной ночи как укурившийся опиумом китаец, натянув рукава на руки и повесив голову, так вот он и топает, темный и причудливый, сутулящийся и печальноокий, он поднимает глаза и оглядывает окрестности, он выглядит затерявшимся как маленький Ричард Бартельмесс со старых лондонских картин изображающих курильщиков опиума под светом уличных фонарей, он переходит из света фонаря во тьму и опять в свет - засунув руки в рукава угрюмый и сицилийский, Левескье говорит мне "О я хотел бы написать картину с ним бредущим вот так вот."
We take a short walk up that same strange trail through a cliffgrass empty lot, as we come down again Raphael is striding thru the moonlit night exactly like an opium-pipe Chinaman, his hands are in his sleeves and his head is bowed and he walks right along, real dark and strange and bent to sorrowful regards, his eyes raising and sweeping the scene, he looks lost like little Richard Barthelmess in an old picture about London opium smokers under lamps, in fact Raphael comes right under the lamp and walks across to the other dark—hands in sleeves he looks moody and Sicilian, Levesque says to me “Oh I wish I could paint him walking like that.”
Разговоры на таких вечеринках сливаются в чудовищный гвалт растущий к потолку, будто слова сталкиваются и грохочут там, и если закрыть глаза и вслушаться то услышишь "уоррх уоорх хлоп", и каждый пытается переговорить общий фон, рискуя что слова скоро станут совсем неразличимыми, в конце концов становится даже еще громче, выпивки становится все больше и больше, закуска уничтожена, пунш растекается по жадным болтливым языкам, и в конце концов все перерастает в один сплошной праздник крика, и как всегда бывает хозяин начинает беспокоиться о соседях и последний час проводится им в вежливых попытках загасить вечеринку - И как всегда остается несколько громких припозднившихся гостей, т.е. нас - последние гости обычно мягко выставляются вон - в моем случае, я иду к пуншевой чаше чтобы опрокинуть ее в свой стакан, но лучший друг хозяина мягко вынимает чашу из моей руки, говоря "Она уже пустая - к тому же вечеринка закончилась" - и в последней ужасной картине представления вы видите богемного художника набивающего карманы бесплатными сигаретами которые были щедро выставлены в открытых коробках тикового дерева - Это делает Левескье, с порочным взглядом искоса, художник без гроша в кармане, безумец, его голова острижена почти наголо, и покрыта ссадинами и ушибами там где он приложился ею падая пьяным прошлой ночью - И все же лучший художник в Сан-Франциско
as everybody is trying to emphasize their conversation at the risk of interruption or drown-out, finally it gets louder, the drinks keep coming, the hors d’oeuvres are destroyed and the punch is slaked in by hungry talking tongues, finally it degenerates into a shoutfest and always the host begins to worry about the neighbors and his last hour is spent in politely closing up the party—There are always late loud stragglers, i.e., us,—the last partyers are always gently pushed out—as in my case, I go to the punch bowl to dump it in my cup but the host’s best friend gently removes the bowl from my hand, saying “It’s empty—besides the party’s over”—the last horrible scene shows the bohemian cramming his pockets with free cigarettes that have been generously left in open boxes made of teakwood—It’s Levesque the painter who does that, with an evil leer, a penniless painter, a crazy man, all his hair shaved off to a bare minimum fuzz and pucks and bruises all over him where he got drunk and fell down the night before—Yet the best painter in San Francisco—
How many English words do you know?
Test your English vocabulary size, and measure how many words you know.
Online Test