Translation for "кеведо" to english

Кеведо

• quedo
• quevedo

Translation examples

quevedo

(Подпись) Роберто Рамон Асеведо Кеведо
(Signed) Roberto Ramon Acevedo Quevedo

Тулио Веласкес Кеведо (Перу) . 1992 года
Tulio Velásquez Quevedo (Peru) . 1992

100. Г-н Асеведо Кеведо покидает место за столом петиционеров.
100. Mr. Acevedo Quevedo withdrew.

Эктор Умберто Васкес Кеведо, директор по вопросам прав человека
Héctor Humberto Vásquez Quevedo, Director of Human Rights

Первый такой центр имеется в виду открыть в городе Кеведо.
Provision has been made to open the first such centre in the city of Quevedo.

Расследования проводились в пяти городах: Кито, Тулкан, Кеведо, Мачала и Лоха.
The investigation was carried out in five cities Quito, Tulcan, Quevedo, Machala and Loja.

98. По приглашению Председателя место за столом петиционеров занимает г-н Асеведо Кеведо.
98. At the invitation of the Chairperson, Mr. Acevedo Quevedo took a place at the petitioners' table.

Простите, что перебиваю, сеньор де Кеведо.
Excuse me, senor de Quevedo.

Это было так, словно он читал Кеведо.
It was like reading Quevedo.

Я опасаюсь за то, что Кеведо [49] именует «глазом задницы».
Nothing related to what Quevedo called the “eye of the ass” gives me pleasure.

Но, помимо него, у нас есть, например, Кеведо или Эспинель, или Монтельбом. А в поэзии…
But we have also Quevedo, and Espinel, and Montelban, to name only a few. In poetry, too –

Тончайший, благостный, церковный аромат, описанный во «Введении к праведной жизни» Франсиско де Салеса [74], переведенном на испанский язык самим Кеведо: «Запах благовоний становится сильнее, когда гаснут лампады.
A holy, theological, extremely elegant smell emitted by Francis de Sales’s Introduction to the Devout Life in the translation by Quevedo: “Lamps that use aromatic oil give off a gentler odor when their light is dimmed.

Тети Хесуса и Эмилия получают пропагандистский листок: «Галисийская женщина, подумай, что никогда не были так актуальны слова Кеведо: женщина – орудие для сокрушения королевств (Боже, какая пошлость!), в этих словах конденсируется сила твоего влияния на мир».
Aunt Jesusa and Aunt Emilita receive a propaganda pamphlet: Galician woman: consider how apt, now as never before, are the words of Quevedo: Women are the means by which kingdoms are lost (Lord, how common!), where the power of your influence in the world is concentrated.

Дядя рассуждает: – По милости Божией у меня почти все необходимое, того, чего не хватает, ищу собственными силами. Здоровья достаточно, денег тоже, лет с избытком, собственный дом, детей – с лихвой, лошадь, собака, ружье, кухарка, двое слуг, сочинения Кеведо в одиннадцати томах, в издании Антонио Санчи.
“God provided me with almost everything I need and anything that is lacking I’m happy to seek out for myself: I enjoy good health and money enough, I’ve seen ample years pass by, I have my own house, children aplenty, a horse, a dog, a gun, a cook, two maids, and the works of Quevedo bound in eleven volumes.

Он все хохотал, возбужденный, счастливый, вмиг сбросивший с плеч страшную тяжесть. Дон Ригоберто почти готов был поверить в Бога (когда-то он выписал в тетрадь цитату из «Бускона» Кеведо: «Он был из тех, кто верит в Бога из одной только вежливости»), чтобы вознести ему благодарность за то, что грудь Лукреции останется невредимой, нетронутой клешнями рака, за то, что это был всего лишь сон, кошмар, навеянный проклятым Онетти, один из персонажей которого, Браусен, размышляет об операции, в самом названии которой (мастодектомия) слышится что-то скабрезное и мерзкое.
he was liberated, excited, ecstatic. He decided, for a few moments, to believe in God (in one of his notebooks he had transcribed Quevedo’s sentence from El Buscón: “He was one of those men who believed in God out of courtesy”) in order to give thanks to someone because Lucrecia’s beloved breasts were still intact, safe from the ravages of cancer, and because the nightmare had been no more than a reminiscence of a novel whose terrible beginning had shaken him with horror during the first months of his marriage to Lucrecia, filling him with the fear that one day his bride’s delicious sweet breasts might fall victim to a surgical onslaught (the phrase appeared in his memory with all its obscene euphony: “ablation of the mammary”) similar to the one described, invented, rather, in the opening pages by Brausen, the narrator of the unsettling novel by that damned Onetti.