Translation for "евтропий" to english

Евтропий

• eutropium
• eutropius

Translation examples

eutropius

Когда я явился к Евтропию за обещанным, он принял меня отчужденно и холодно;
Why, truly, when I waited on Eutropius for the fulfilling his promises, received me with great distance and coldness;

Тут я познакомился с неким Луцилием, выкормышем премьер-министра Евтропия[59], чье благоволение сделало его трибуном, – человеком низким, выделяющимся лишь одним подлым качеством – коварством.
"I fell now acquainted with one Lucilius, a creature of the prime minister Eutropius, who had by his favor been raised to the post of a tribune; a man of low morals, and eminent only in that meanest of qualities, cunning.

Министр одобрил мою кандидатуру, и Луцилий объявил, что представит меня ему, предварив эту новость лестным отзывом Евтропия о моих способностях, расписанных ему Луцилием, и присовокупив, что министр щедро воздаст по заслугам и я могу рассчитывать на его благосклонность.
The minister embraced this recommendation, and I was accordingly acquainted by Lucilius (after some previous accounts of the great esteem Eutropius entertained of me, from the testimony he had borne of my parts) that he would introduce me to him; adding that he was a great encourager of merit, and that I might depend upon his favor.

Составив представление о моем благородстве и чести, каковые принципы он почитал пустым звуком, этот господин приметил меня в пособники своему министру и, поскольку я легко подтверждал его мнение обо мне, отрекомендовал меня Евтропию как самого подходящего исполнителя подлых замыслов, которые тот вынашивал против моего друга Тимасия.
This gentleman, imagining me a fit tool for the minister's purpose, having often sounded my principles of honor and honesty, both which he declared to me were words without meaning, and finding my ready concurrence in his sentiments, recommended me to Eutropius as very proper to execute some wicked purposes he had contrived against my frend Timasius.

Однако мне пришлось переменить свое мнение, когда сразу после ужина завязался разговор о том, сколь-де неосновательны люди, требуя от сильных мира сего воздаяния за частные заслуги, от коих последние не имеют проку. – Какая мне польза от человека, – говорил Евтропий, – если он не делится со мной ученостью, плодами ума, добродетелью?
for immediately after supper our discourse turned on the injustice which the generality of the world were guilty of in their conduct to great men, expecting that they should reward their private merit, without ever endeavoring to apply it to their use. 'What avail,' said Eutropius, 'the learning, wit, courage, or any virtue which a man may be possessed of, to me, unless I receive some benefit from them?

Евтропий заметил, что это чрезвычайно рискованное дело. – Спору нет, – сказал он, – он покрыл себя несмываемым бесчестьем, о чем ведает и император, и потому его смерть всех весьма обяжет и будет самым достойным образом вознаграждена, однако я сомневаюсь, чтобы эта задача была тебе по плечу. – Тогда она мне по плечу, – вскричал я, – ни у кого еще нет более основательных причин желать его погибели: первое дело, он изменил государю, за которого я готов в огонь и в воду, а потом, у нас свои счеты. Назначая своих людей через мою голову, он возмутительно пренебрегал интересами службы и вредил моей репутации. – Не стану повторять всего, что я тогда говорил, скажу коротко: прощаясь с нами в тот вечер, министр сердечно пожал мне руку и, до небес превознося мою порядочность и совершенно ко мне расположившись, велел вечером следующего дня прийти к нему без провожатых;
Eutropius answered that it would be too dangerous a task: 'Indeed,' says he, 'his crimes are of so black a dye, and so well known to the emperor, that his death must be a very acceptable service, and could not fail meeting a proper reward: but I question whether you are capable of executing it.' 'If he is not,' cried I, 'I am; and surely no man can have greater motives to destroy him than myself: for, besides his disloyalty to my prince, for whom I have so perfect a duty, I have private disobligations to him. I have had fellows put over my head, to the great scandal of the service in general, and to my own prejudice and disappointment in particular.' I will not repeat you my whole speech; but, to be as concise as possible, when we parted that evening the minister squeezed me heartily by the hand, and with great commendation of my honesty and assurances of his favor, he appointed me the next evening to come to him alone;