Translation for "валленштейн" to english

Валленштейн

• wallenstein

Translation examples

wallenstein

Иоганн Тилли, Валленштейн и Густав Адольф;
Tilly and Wallenstein, and Gustavus Adolphus;

— Добрый вечер, — сказал он серьезно и сел, совершенно не ведая о нелепом контрасте между предметом урока и своим головным убором: он собирался читать ей «Смерть Валленштейна ».
and sat soberly down, quite unconscious of the ludicrous contrast between his subject and his headgear, for he was going to read her the Death of Wallenstein.

В судьбе Тилли, в убийстве Валленштейна и особенно в смерти Густава-Адольфа я искал некий скрытый символический смысл - и, конечно, все эти соображения были вовсе неуместны для той работы, которую я делал.
I tried to search for some hidden meaning in the fate of Tilly, the suicide of Wallenstein and particularly in the death of Gustavus Adolphus—but of course these notions were entirely misplaced in such a work.

Местами его сравнивают с двенадцатилетним молчанием Шиллера между «Доном Карлосом» [10] и «Валленштейном» [11], но я, если позволите, замечу, что Шиллер начал писать стихи (если не драмы) через восемь лет после завершения работы над «Доном Карлосом», что он упорно работал над «Валленштейном» с 1797 по 1799 год, и что, в любом случае, Шиллер был далек от молчания,
It has been compared in some quarters to Schiller’s twelve-year silence between Don Carlos and Wallenstein, but perhaps I may be permitted to point out that Schiller began to compose poetry (if not drama) eight years after the completion of Don Carlos, that he worked steadily on Wallenstein from 1797 to 1799, and that in any case he was far from silent, since he published two full-length histories as well as numerous philosophical and esthetic essays during the very years of his dramatic silence.

— Счастливого пути, мистер Норрис, — прогнусавила Бренда Валленштейн, более пяти лет верно исполнявшая обязанности его секретарши и примерно внедрявшая в жизнь все новинки, призванные сократить опасность производственного травматизма.
“Have a great trip, Mr. Norris,” Brenda Wallenstein said in her familiar nasal voice. She had been Norris's secretary for the past five years and devotedly followed the fashions of workplace injuries.

Участь Густава-Адольфа, в частности, должна была быть оставлена без сколько-нибудь обстоятельного комментария, так же как роль Валленштейна, которого, однако, грандиозные и хаотические замыслы заслуживали, как мне казалось, большего внимания, чем политика Ришелье.
The fate of Gustavus Adolphus in particular had to be abandoned without any detailed commentary, as did the part played by Wallenstein, whose grandiose, chaotic plans, however, were in my opinion more deserving of attention than Richelieu’s policies.

Если бы мое внимание не было занято недавними соображениями о Валленштейне и Густаве-Адольфе, соображениями, прерванными приходом Лиды, размышлениями по поводу Амара и неотступной мыслью о том, что он был ее любовником, даже если бы не было всего этого, ее слова, - "вы знаете, что я не могу отказать вам", - все равно подействовали бы на меня расхолаживающе, так как звучали слишком недвусмысленно.
Even if my mind had not been occupied by those recent visions of Wallenstein and Gustavus Adolphus—visions that had been interrupted by Lida’s arrival—and reflections on Amar and the unrelenting notion of his being her lover—even had it not been for all this, her words, “You know I cannot refuse you,”

Или поискать отдохновения у Сенеки: «Как по-вашему, доктэр, не влияла ли на некоторые исторические решения зубная боль: ведь если известно, что битву при Кёниггретце выиграл сильно простуженный Мольтке, то не худо бы исследовать, в какой мере угнетала или оживляла подагра Фридриха Второго в конце Семилетней войны, тем более что мы знаем: для Валленштейна подагра была стимулятором.
Or should I seek leisure with Seneca : "What do you think, Doc, don't you think toothache m ay have played a part in certain historical decisions? Since we know that Moltke had a bad cold when he took Konigsberg, mightn't it be worthwhile to inquire whether Frederick the Great was hampered or spurred on by gout toward the end of the Seven Years' War, especially since we know that in Wallenstein's case gout acted as a stimulant.