Translation for "авалокитешвары" to english

Авалокитешвары

• avalokitesvara
• avalokiteshvara

Translation examples

avalokitesvara

Ага, Авалокитешвара возложил-таки свою алмазную руку...
Yea, Avalokitesvara did lay his diamond hand …

Здесь я всегда кланялся, складывал руки и благодарил Авалокитешвару за то, что он даровал мне лес.
I always bowed there and clasped my hands and thanked Avalokitesvara for the privilege of the wood.

Еще у нас оказался общий любимец из буддистских святых: Авалокитешвара, или, по-японски, Каннон Одиннадцатиглавая.
We had the same favorite Buddhist saint, too: Avalokitesvara, or, in Japanese, Kwan-non the Eleven-Headed.

Забрел в воду, окунулся, постоял, глядя в великолепное ночное небо, на вселенную Авалокитешвары, вселенную десяти чудес, полную тьмы и алмазов, и говорю: «Ну вот, Рэй, осталось совсем чуть-чуть.
I waded in the water and dunked a little and stood looking up at the splendorous night sky, Avalokitesvara's ten-wondered universe of dark and diamonds. "Well, Ray,"

Темные жуткие ночи с намеком на медведей – в мусорной яме банки старой прокисшей сгущенки прокушены насквозь и разорваны мощными лапами чудища: Авалокитешвара-Медведь.
Dark wild nights with hint of bears: down in my garbage pit old soured solidified cans of evaporated milk bitten into and torn apart by mighty behemoth paws: Avalokitesvara the Bear.

Как-то ночью, во время медитации, Авалокитешвара, Тот, Кто слышит молитвы и отвечает на них, сказал мне: «Ты уполномочен напоминать людям, что они совершенно свободны», – и тогда я вначале дотронулся до себя, чтобы напомнить это самому себе, затем же возрадовался, воскликнул: «Та!», открыл глаза – и увидел падающую звезду.
One night in a meditation vision Avalokitesvara the Hearer and Answerer of Prayer said to me "You are empowered to remind people that they are utterly free" so I laid my hand on myself to remind myself first and then felt gay, yelled "Ta," opened my eyes, and a shooting star shot.

Теплым августовским вечером я спускаюсь вниз по склону горы и нахожу обрывистое место, где можно усесться скрестив ноги среди пихт и старых поваленных стволов, лицом к луне, желтому полумесяцу, утопающему в горах на юго-западе - На небе теплая розоватость, на западе - Время около 8:30 Ветер от лежащего в полумиле внизу озера душист и напоминает о заколдованных озерах, такими я их себе и представлял - я молюсь и прошу Авалокитешвару Пробуждающего возложить свою алмазную руку на мои брови и даровать мне негаснущее понимание - Он Слушатель и Отвечающий на мою молитву и я знаю что вся эта заморочка самогипноз и бредятина, но в конце концов именно сами пробуждающие (Будды) сказали нам, что они не существуют - И секунд через двадцать в мои разум и сердце приходит понимание: "Когда дитя рождается, оно засыпает и видит сны о своей жизни, а когда человек умирает и его хоронят в могиле, он пробуждается опять к Вечному Блаженству"
On a soft august evening I scramble down the slope of the mountain and find a steep place to sit crosslegged near firs and blasted old tree stumps, facing the moon, the yellow halfmoon that’s sinking into the mountains to the southwest—In the western sky, warm rose—About 8:30—The wind over the mile-down lake is balmy and reminiscent of all the ideas you’ve ever had about enchanted lakes—I pray and ask Awakener Avalokitesvara to lay his diamond hand on my brow and give me the immortal understanding—He is the Hearer and Answerer of Prayer, I know that this business is self hallucination and crazy business but after all it is only the awakeners (the Buddhas) who have said they do not exist—In about twenty seconds comes this understanding to my mind and heart: “When a baby is born he falls asleep and dreams the dream of life, when he dies and is buried in his grave he wakes up again to the Eternal Ecstasy”—“And when all is said and done, it doesnt matter”—

и в уголках глаз ее возникают морщинки и она глядит поверх горных хребтов, желтая как слепой лимон, и О она печальна - Она позволила Старику Солнцу пройти первым потому что целый месяц до этого он преследовал ее, и вот она выходит поиграть с ним в кошки-мышки, опаздывая - У нее румяный размазанный рот как у маленьких девочек не умеющих пользоваться помадой - На лбу шишка огненного камня - Она лопается по швам от лунной дородности и лунного жира и золотого лунного огня и над ее Вечными Золотыми ангелами сыпется дождь эфемерных цветов - Она есмь Господь и Его Величество Лесбийский Король пурпурно-синих просторов чернильного королевства - И хотя солнце оставило свой разрушительный отблеск она выглядит невозмутимой и уверенной что через минуту его огонь в очередной раз уступит и тогда она посеребрит ночь и взойдет выше, она торжествует катящимся на восток коленопреклонением земли - На ее крупном рябом лице я вижу свадебные розы (и планетарные кольца) - Мешанина морей метит ее гладкую кожу, нрав ее подобен сухой пыли и мохнатым камням - Соломенные комары улыбающиеся с луны зудят бззз - Она носит легкую лавандовую вуаль приглушающую сверкание огней, изящнейшую шляпку с вплетенными розами и гирляндами и одетую набекрень, она сверкает и вот сейчас спадет как волосы чистейшего огня и станет вскорости вуаль ее тускла скрыв круглую тяжелую кручину - хрясь ух ты ну дела и черепом кругла изогнута костяная тоска таится в мутно-серебристой пряже сочленений лунных - что схожи с насекомой лапкой - И буйным черным пурпуром вуаль туманит запад, лик затмит, завесой, тайной, шшш - Скоро скоро затмит она лик свой темной вуалью - и вместо выразительной печали воцарится тайна - А сейчас ровной ухмылкой луна выражает свое округлое почтение нам лунатикам - Что ж, я не против - Сейчас это всего лишь старый степенный шар дородно вплывающий в поле зрения потому что все мы вращаемся вверх нелепыми тормашками в планетарном вращении и все придет на круги своя, так к чему тогда все эти позы и красивости? - В конце она сбрасывает свою вуаль ради более чистых пастбищ, она уходит в иные сферы, ее вуаль опадает маленькими полосками шелка мягкими как глаза младенца и мягче его снов об агнцах и феях - Увальни облаков рябят ее подбородок - Ее круглые усики подкручены вверх и топорщатся как у Чарли Чаплина - Ни одно дуновение ветерка не сопровождает ее восход и запад остается недвижно-угольным - и юг розовато-лилов и героически-величав Север: белые полосы и лавандовые шелка льда и арктических неколебимых пустошей Луна - это часть меня 40 Однажды утром я обнаружил медвежьи испражнения и следы там где это незамеченное чудище вытащило консервные банки замерзшей сгущенки, сдавило их в своих апокалиптических когтях и прокусило безумно острым зубом пытаясь высосать прокисшую массу - Никогда такого не видывал, и в туманных сумерках я сижу и смотрю вниз с таинственного Голодного Хребта покрытого затерянными в тумане пихтами и невидимо горбящимися пиками, туманный ветер несется морочной метелью, и где-то в этом Дзенском Таинственном Тумане бродит Медведь, Первобытный Медведь - и все это принадлежит ему, его дом, его двор, его владения, Царь-Медведь который может размозжить мою голову когтями и сломать мне позвоночник как веточку - Царь-Медведь оставивший громадные загадочные груды черного кала возле моей мусорной ямы - Какой-нибудь Чарли сидит у себя на ранчо почитывая журнальчик, а я пою среди тумана, но Медведь может придти и взять нас обоих - Как же велика его мощь - Он благородный бесшумный с любопытством разглядывая меня крадется сквозь туманные неизвестности Грозового Ручья - Знак Медведя в сером ветре Осени - Медведь отнесет меня в колыбель - Он отмечен печатью крови и пробужденности - Его лапы перепончаты и мощны - говорят его можно почуять за сотню ярдов против ветра - Его глаза сверкают в лунном свете - Они с матерым оленем избегают друг друга - И он не явит себя в таинстве беззвучных туманных теней, хотя я жду весь день, будто он - Медведь непостижимый и видеть его не надлежит никому - Он хозяин всего Северо-Запада, всех Снегов и владыка гор - Он бродит среди неизведанных озер и ранним утром алмазный чистый свет оттеняющий горные склоны пихт заставит его уважительно моргнуть - За его спиной тысячелетия блужданий - Он видел как пришли индейцы и Красные Мундиры[22] и как они ушли и он увидит это опять - Он постоянно, если не выходит к ручьям, слышит успокаивающе-восторженный шелест тишины, он всегда чувствует как непрочен материал из которого сделан этот мир, и никогда не рассуждает, не кивает понимающе, не вздыхает, но грызет и роет, грузно бредя среди коряг и пней не обращая внимания ни на вещи безжизненные ни на вещи живые - Его большая пасть чавкает чем-то в ночи, мне слышно это с другой стороны гор в свете звезд - Скоро он выйдет из тумана, громадный, придет и станет смотреть в мое окно большими горящими глазами - Он Медведь Авалокитешвара
and got creases in her eye sides, and looketh over ridges of rocks, as yellow as a blind lemon, and O she sad—She let Old Sun go first cause he’s after her this month, now cat-mouse-play moon come, late—She got a rougey twooty mouth like little girls who dont know how to smear on lipstick—She got a bump in her forehead from a fire rock—She is bursting at the seams with moon goodness and moon fat and moon golden fire and over her Golden Eternal angels sprinkle imaginary flowers—She is Lord and Master Lesbian King of all the blue and purple survey of her ink kingdom—Though the sun’s left his ravage glow she looks on’t content and convinced in a minute his fire’ll bank as always then she’ll ensilver the night whole, rise higher too, her triumph is in our east-rolling kneel of earth—From her big pocky face I see (and planetary rims) epithalamial roses—Potpourri seas mark her smoothskin sailing, her character features that’s dry dust and hairy rock—The big mosquitoes of straw that smile on the moon are going bzzz—She wears a light fire-latent lavender veil, prettiest hat since rose was wove and garland made, and the hat bedazzles on an angle and now’ll drop like fair fire hair and soon be dim veil for brow of round hard woe—hack wow what a roll skull bowed bone sorrow that moon can hold in her roily poily joints—she is tendered on an insect’s leg—Violent black purple is the west as her veil spreads, face-covers, wisps, ineffates, mmm—Pretty soon now she blears in her veil of blurs—now mystery marks where oft you’ve seen expressive sadness—Now is just level sneer of moon conveying her round respects to us moon men mad—All right, I buy—It’s just a old dut ball burling into view because we’re rolling upside bulky down around in planetary arrangements and it’s just to come, what’s all the pose and posy about?—Finally she is abandoning her veil for cleaner pastures, she heads for higher stores, her veil drops off in little strips of silk as soft as a baby’s eyes and softer than what he sees in dreams of lambs and fairies—Blimps of clouds dimple her chin—She has a twisted round mustache tootered up and puckywucked and so the moon looks like Charley Chaplin—Not a breath of wind attend her rising, and the west is a still coal—the south is mauve and majesties and heroes—The north: white strips and lavender silks of ice and Arctic steadfast voids— The moon is a piece of me 40 One morning I find bear stool and signs of where the unseen monster has taken cans of frozen hardened can-milk and squeezed it in his apocalyptical paws and bit with one insane sharp tooth in, trying to suck out the sour paste—Never seen, and in the foggy dusk I sit and look down the mysterious Ridge of Starvation with its fog-lost firs and humping-into-invisibility hills, and the fog-wind blowing by like a faint blizzard, and somewhere in that Zen Mystery Fog stalks the Bear, the Primordial Bear—all of it, his house, his yard, his domain, King Bear who could crush my head in his paws and crack my spines like a stick—King Bear with his big mysterious black horseshit by my garbage pit—Tho Charley may be in the bunkhouse reading a magazine, and I sing in the fog, Bear can come and take us all—How vast that power must be—He is a tender silent thing crawling towards me with interested eyes, from the mist unknowns of Lightning Gorge—The Sign of the Bear is in the gray wind of Autumn—The Bear will carry me to my cradle—He wears on his might the seal of blood and reawakening—His toes are webbed and mighty—they say you can smell him downwind at a hundred yards—His eyes glint in the moonlight—He and the buck deer avoid each other—He will not show himself in the mystery of those silent foggy shapes, tho I look all day, as tho he were the inscrutable Bear that cant be looked into—He owns all the Northwest and all the Snow and commands all mountains—He prowls among unknown lakes, and at early morning the pearl pure light that shadows mountainsides of fir make him blink with respect—He has millenniums of thus-prowling here behind him—He has seen Indians and Redcoats come and go, and will see it again—He continually hears the reassuring rapturous rush of silence, except near creeks, he continually is aware of the light material the world is made of, and never discourses, nor makes signs for meaning, nor complains a breath, but nibbles and paws, and lumbers along snags paying no attention to inanimate things or animate—His big mouth chew-chews in the night, I can hear it across the mountain in the starlight. Soon he will come out of the fog, huge, and come and stare in my window with big burning eyes—He is Avalokitesvara the Bear