Translation for "петена" to english

Петена

• petena
• petain

Translation examples

petain

Думаю не стоит пытаться с Жаном Монри... он в дивизии Петена.
Nothing doing with Jan Monarie... he'sjoined the Petain Division.

что маршал Петен знает свое дело. но этот маршал спас Францию.
He says too the marshal Petain knows hisjob. You don't know what goes on behind his beard but the marshal has saved France.

Поэтому мы используем силки и ловушки с моим братом... но это далеко не так весело. вы бы лучше винили маршала Петена за это.
So we use snares and traps with my brother... but it's not nearly as much fun. If there's no more hunting You'd better blame marshal Petain for it.

– Этот портрет Петена в окне… – перебил его Меткалф.
“This picture of Petain in the window,” Metcalfe interrupted.

Это была горькая шутка: Петен продал немцам всю Францию.
This was a pun, a bitter joke: Petain had sold all of France out.

Единственным диссонансом в витрине выглядел небольшой портрет маршала Петена, оправленный в рамку. Табличка чуть ниже сообщала: «Венду» – распродано.
The only jarring note in the display windows was a small framed portrait of Marshal Petain, a sign beneath it that said: vendu sold out.

Он быстро вышел из библиотеки вслед за девушкой, затем они свернули в малозаметную дверь, за которой начиналась предназначенная для слуг узкая лестница на второй этаж. Там они миновали длинный темный зал и в конце концов остановились в маленьком алькове, где стоял белый мраморный бюст маршала Петена[16].
He followed her out of the library, through the doorway that gave onto a narrow servants’ stairway to the second floor, then a long way down a dark hall, until she stopped at a small alcove, at a white marble bust of Marshal Petain.

Французы до сих пор не прощены — обратите внимание на ту горечь, что звучит и поныне в голосах ваших американских и английских друзей, а причина заключается в том, что французы сами не могут простить себе Ставиского, Блюма, линию Мажино, Петена, Лаваля, Дорио, даже Де Голля, [33] итальянцы тем временем охотно простили себе не только свои поражения, но и победы — Аддис-Абебу, Гернику, Албанию, Грецию, Муссолини и короля, вторжение во Францию и тайную капитуляцию после сдачи Сицилии.
The French are unforgiven—listen to the bitterness in the voices of your English and American friends, even to this day—because the French cannot bring themselves to forgive themselves for anything—not for Stavisky, not for Blum, not for the Maginot Line, Petain, Laval, Doriot, the Milice, not even for de Gaulle, while the Italians gaily forgive themselves not only for their defeats, but for their victories—for Addis Ababa as well as Guernica, for Albania and Greece, for Mussolini and the King, for the invasion of France and the secret surrender after Sicily.