Translation examples
adjective
15. Вода, обожествляемая, в частности, всей Африкой со времен фараонов, способствует повышению плодородия полей, плодовитости живых существ и изобилию вещей.
15. Water, which has been deified since the time of the pharaohs, particularly throughout Africa, plays a part in the fertility of fields, beings and things.
Интересно, что люди начали обожествлять Провидцев.
It's interesting that some people have begun to deify the Pre-Cogs.
Но я против тех, кто обожествляет их, отрицая истины человеческие.
I'm against the men who deify it at the expense of human truth.
Писание нигде не учит, что ее должно обожествлять или поклоняться ей.
THE SCRIPTURES TEACH NOWHERE THAT SHE IS TO BE DEIFIED OR WORSHIPED.
Император обожествлялся в ранние эпохи, а самураи были его слугами.
The emperor was deified in earlier eras, and the samurai were at his service.
-Никогда не думал, что она попадет в рай. Все меньшее обожествляется.
Never thought Freddie Lounds would make it to heaven, much less get deified.
Превозносить и обожествлять всех психов и отбросов подпольной... то есть, центральной музыкальной индустрии.
Deify the freaks and outcasts of the underground- I mean downtown music scene.
Живопись не хочет очеловечивать божественное и, возможно произошло, что предметы, созданные рукой человека, она обожествляет.
Painting does not want to humanise the divine, yet the inverse can happen: that man-made objects become deified by painting.
Мужчина, Женщина, Птица, Крокодил, Телец, Пес, Змея, Лук репчатый и Лук-порей обожествлялись.
“ ‘Men, Women, a Bird, a Crocodile, a Calf, a Dogge, a Snake, an Onion, a Leeke, Deified.
Чтобы выжить, человеку приходится сохранять какие-то рудименты дикости, но он никогда не должен обожествлять их!
He must survive! He must, perhaps, retain some of the old savagery, but he must not—no definitely he must not—deify it!
Но пятеро журналистов, ловя малейший его жест, не думают о том, что он говорит в эту минуту: они вспоминают все сказанное и написанное об этом человеке, которого одни обожествляют, а другие считают исчадием ада, – об этом легендарном полковнике, который стоит перед ними, надменно напружив тщедушное тело, и держится так, словно их нет и в помине.
But the five journalists, who are closely watching his slightest gesture, are not thinking about what he is saying at this moment, but recalling what has been said and written about him, mentally comparing that mythical creature, both despised and deified, with the very small-statured, stern figure who is speaking to them as though they were not there.
Его, что называется, жестокая красота взывает к нашему благоговению, но лишь собственную гордость, собственную дикость и грацию обожествляем мы в нем, на свой страх и риск забывая, что думать нам позволяет спасительная тонкость мышления, которую мы ценим меньше, чем грубую механику хватки когтей, и оттого — благодаря этим самым расчетам — мы навсегда остаемся выше него.
What we call its cruel beauty appeals to our found sense of awe, but it is our pride, our ferocity and our grace that we deify in it, and at our peril think at all which we put below the talon's crude mechanic grasp, and precisely by our reckoning it is we who remain forever above it.
Пожалуй, именно совершенное владение юмором возносит человека на самый верх той пирамиды развития, о существовании которой — хорошо ли, плохо ли — каждый из нас по-своему догадывается: однако потому и не дается нам, и долго еще будет от нас ускользать общее, раз и навсегда данное определение юмора — ведь не зря говорят, «человек невольно обожествляет то, что находится за пределами его понимания». И если «даже самые совершенные умы, достигшие высших степеней инициации, — например, обладания магической формулой Высшего Знания, — не без труда способны были объяснить, как это божество может помыслить самое себя»[2] (Высокая Каббала, земная инициация Высшего Знания, ревниво оберегалась элитой посвященных), то соответственно не может быть и речи о том, чтобы растолковать юмор, поставить его на службу каким-либо практическим целям;
Indeed, we have the sense – if only obscurely – of a hierarchy in which the total possession of humour would assure man the highest rung; but to this very degree, any global definition of humour eludes us, and will probably continue to elude us for some time to come, in virtue of the principle that ‘man naturally tends to deify what is at the limit of his understanding.’ Just as ‘high initiation (which only a few elite spirits have reached), as the ultimate postulate of High Science, hardly teaches us how to reason with Divinity’1 (the High Kabbalah, reduction of High Science to an earthly level, is jealously kept secret by the initiates), there can be no question of explaining humour and making it serve didactic ends.
How many English words do you know?
Test your English vocabulary size, and measure how many words you know.
Online Test