Traducción para "фижмы" a ingles

Фижмы

sustantivo

• hoops
• hoop-skirt

Ejemplos de traducción

hoops sustantivo

Приехав домой, бабушка, отлепливая мушки с лица и отвязывая фижмы, объявила дедушке о своём проигрыше и приказала заплатить.
On returning home, my grandmother removed the patches from her face, took off her hoops, informed my grandfather of her loss at the gaming-table, and ordered him to pay the money.

Также и бедра ее не требовали увеличения посредством фижм.
Nor did her Hips want the Assistance of a Hoop to extend them.

Оно как… — Джилл явно., не хватает слов, и поэтому она взмахивает руками. — Эта юбка с фижмами. И потом эта… штука.
It’s got like—” Words seem to defy Jill. So she uses her arms to make a circle. “This hoop skirt thing. And there’s… stuff.Hanging.

Эти платья, пожалуй, шли женщинам больше, и в них было, конечно, удобнее, чем в огромных сковывающих фижмах, которые, если верить «Лэйдиз Джёнэл», и в тысяча восемьсот шестидесятом году все еще в моде.
They were perhaps more becoming and certainly more comfortable than being encumbered with an enormous hoop which The Ladies Journal tells me in 1860 is still the vogue.

Сама же я во весь рост вытянулась на том самом диване, который был свидетелем вежливых утех мистера Г. Я была в том состоянии раздетости, какое достигается тщательной небрежностью, свободой одеяний и их крайне возбуждающим беспорядком: никаких корсетов, никаких фижм и кринолинов… никаких помех, никаких препятствий и в помине нет.
I was then lying at length upon that very couch, the scene of Mr. H....'s polite joys, in an undress, which was with all the art of negligence flowing loose, and in a most tempting disorder: no stays, no hoop..., no incumbrance whatever.

И, прежде чем карета достигла Рассел-сквер, девушки успели вдоволь наговориться о парадных приемах во дворце, и о том, являются ли молодые дамы ко двору в пудре и фижмах, и будет ли Эмилия удостоена этой чести (что она поедет на бал, даваемый лорд-мэром, это Эмилии было известно).
and before the carriage arrived in Russell Square, a great deal of conversation had taken place about the Drawing-room, and whether or not young ladies wore powder as well as hoops when presented, and whether she was to have that honour: to the Lord Mayor’s ball she knew she was to go.

То, как он наклонился, вызвало у девушки подозрение, что он позволяет себе слишком вольно обращаться с хозяйским вином, а это было недопустимо. Расправив плечи и разгладив черную бархатную юбку с фижмами[2], Илис придала своему лицу строгое выражение, подобающее хозяйке большого дома, и приготовилась к новому спору.
He stood hunched over his task in such a way that his broad shoulders obstructed her view, giving rise to the suspicion that he was taking liberties with the brew, certainly an unforgivable sin in her uncle’s eyes. Bracing herself for another argument, Elise straightened her spine and smoothed her black velvet gown over the hooped farthingale, assuming her best mien as mistress of a great house.

Окна за тяжелыми коричневыми портьерами были закрыты ставнями, и свет, проникавший в комнату через открытую дверь, еще больше подчеркивал сумрак и окончательно лишал всякой формы неведомые зачехленные предметы. Но за всеми этими серыми глыбами и по всем углам, как актеры в ожидании выхода у боковых кулис, притаились фигуры в шелковых и атласных кринолинах и фижмах, в камзолах и широких плащах, а иные в серых мундирах, опоясанных широкими алыми шарфами, и с грозными шпагами, до поры до времени мирно покоящимися в ножнах, а среди них, быть может, и сам Джеб Стюарт на украшенном цветочными гирляндами лоснящемся гнедом коне или же такой, каким он запомнился ей в 58 году в Балтиморе под ветками остролиста и омелы, с золотыми кудрями, ниспадающими на тонкое черное сукно.
Light came through the open door, but the windows were shuttered behind heavy maroon curtains, and it served only to enhance the obscurity and to render more shapeless the hooded anonymous furniture. But behind these dun bulks and in all the corners of the room there waited, as actors stand within the wings beside the waiting stage, figures in crinoline and hooped muslin and silk; in stocks and flowing coats, in gray too, with crimson sashes and sabers in gallant, sheathed repose; Jeb Stuart himself, perhaps, on his glittering garlanded bay or with his sunny hair falling upon fine broadcloth beneath the mistletoe and holly boughs of Baltimore in ’58.