Traducción para "нравственный закон" a ingles

Нравственный закон

• moral law

Ejemplos de traducción

moral law

Возмутительная тенденция относиться к проституции и принудительному труду как к индустрии отделяет свободу от нравственных законов и низводит человека до положения простого товара.
The disturbing tendency to treat prostitution and forced labour as an industry detached freedom from moral law and reduced humans to mere commodities.

Универсальный нравственный закон, начертанный в сердце человека, представляет собой именно тот вид "грамматики", который необходим миру для обсуждения своего собственного будущего.
The universal moral law written on the human heart is precisely that kind of grammar which is needed if the world is to engage in this discussion of its future.

Одной из таких неизменных ценностей является право - нравственное право, то, что Платон считал добродетелью справедливости и что в римском праве называлось jus, или нравственный закон.
One such unchanging value is that of right — moral right: what Plato conceived of as the virtue of justice, and what in Roman law was characterized as the jus, or moral law.

Оно также должно включать естественный нравственный закон, который внес важнейший элемент человеческого разума в законотворческую и правоохранительную деятельность и связал верховенство права с поиском истины.
It must also incorporate natural moral law, which introduced a crucial element of human reason to law-making and law enforcement and connected the rule of law to the seeking of truth.

Поэтому, нисколько не будучи ограничением свободы или угрозой ей, ссылка на истину о человеке - истину, повсеместно узнаваемую через посредство нравственного закона, записанного в сердце каждого, - есть, в действительности, гарантия будущего свободы.
Far from being a limitation upon freedom or a threat to it, reference to the truth about the human person — a truth universally knowable through the moral law written on the hearts of all — is, in fact, the guarantor of freedom's future.

Эффективно остановить распространение СПИДа станет возможно тогда, что подтвердили и медицинские эксперты здравоохранения, когда уважение к природе человека и присущим ей нравственным законам станет неотъемлемой частью усилий в области профилактики СПИДа.
The spread of AIDS can be stopped effectively, as has also been affirmed by public health experts, when this respect for the dignity of human nature and for its inherent moral law is included as an essential element of HIV prevention efforts.

Именно его глобальный характер дает нам первый и основной ключ, подтверждая то, что речь идет поистине об универсальных человеческих правах, коренящихся в природе личности, правах, в коих отражаются объективные и непреложные требования универсального нравственного закона.
It is precisely its global character which offers us its first and fundamental key and which confirms that there are indeed universal human rights rooted in the nature of the person, rights which reflect the objective and inviolable demands of a universal moral law.

117. Согласно Основному закону Федеративной Республики Германии, каждый человек имеет право на развитие своей личности в той мере, в которой оно не нарушает прав других и не посягает на конституционный порядок или нравственный закон (пункт 1 статьи 2 Основного закона).
117. Under the Basic Law for the Federal Republic of Germany every person, irrespective of nationality, has the right to free development of his personality, insofar as he does not violate the rights of others or offend against the constitutional order or moral law (Article 2 para. 1 Basic Law).

В отличие от преступления против человечности геноцид, даже если он и совершается против отдельных лиц, направлен на уничтожение самих основ отдельной человеческой личности или какой-либо, в частности религиозно-этнической группы лиц39. "[...] Геноцид [...] является преступлением, которое нарушает нормы международного права" (статья I Конвенции), "оскорбляет человеческую совесть, влечет большие потери для человечества [...] и противоречит нравственному закону, духу и целям Объединенных Наций"40.
Unlike crimes against humanity, genocide, even if perpetrated against individuals, aims at destroying the very foundations of a human entity or ethnic and religious group. "[...] genocide [...] is a crime under international law" (Convention, art. I); it "shocks the conscience of mankind, results in great losses to humanity [...] and is contrary to moral law and to the spirit and aims of the United Nations".

Суд также анализирует историю Конвенции по предупреждению и наказанию преступления геноцида, который Генеральная Ассамблея в своей резолюции 96 (I) квалифицирует в качестве "преступления с точки зрения международного права", которое противоречит "нравственному закону, духу и целям Объединенных Наций: "Эта концепция влечет за собой первое следствие: принципы, которые лежат в основе Конвенции, признаны цивилизованными нациями как обязывающие государство, даже независимо от какой-либо договорной связи.
The Court also analysed the origins of the Convention on the Prevention and Punishment of the Crime of Genocide, which the General Assembly described in its resolution 96 (I) as "a crime under international law", contrary to moral law and to the spirit and aims of the United Nations. "The first consequence arising from this conception is that the principles underlying the Convention are principles which are recognized by civilized nations as binding on States, even without any conventional obligation.

Я думаю, мы все должны понять, Ханс... что цивилизация - не более, чем свод нравственных законов...
I think that the point we all have come to realize, Hans... Is that what civilization is is a set of moral laws....

Я даже не объяснил ей, что это запрещает нравственный закон.
I did not even explain that the moral law forbids it.

Каждый акт уничтожения одной из форм органической жизни есть шаг вперёд к свершению нравственного закона;
Any destruction of an organic form of life, of whatever kind, was a step toward the accomplishment of moral law;

В памяти моей мелькнул образ великого солнца — нравственного закона, который, согласно Слову, в конце концов воссияет над миром;
Fleetingly, I thought of the great sun of the moral law, which, according to the Word, would finally shine on the surface of the world;

Обильные плоды этого дерева наделяли посвященных, которые вкушали их, даром разбираться в металлах, камнях, растениях, а также в физических и нравственных законах;
Its abundant fruit gave to the initiated who tasted it the knowledge of metals, stones, and plants, and also of physical and moral laws;

Он сказал мне тогда, между прочим: - Нет, конечно, ни одной заповеди, справедливость которой можно было бы доказать неопровержимым образом, как нет ни одного нравственного закона, который был бы непогрешимо обязателен.
Among other things that evening, he said to me: “There is, of course, no single commandment whose equity can be proven beyond all doubt, just as there is no moral law that is binding without exception.

Он знал, конечно, разницу между законами природы и нравственными законами, состоящую в том, что первые выводятся из наблюдений за безнравственной природой, а вторые приходится менее упорной человеческой природе навязывать;
He was of course aware of the distinction between natural and moral laws, that the first are derived from observing amoral nature, while the second have to be imposed on less stubborn human nature;

И Тадзио оставался. Ашенбаху, объятому страстью, временами чудилось, что бегство и смерть сметут вокруг него все живое, бывшее для него помехой, и он один с прекрасным Тадзио останется на этом острове, — и когда по утрам у моря его взор, пристальный, мрачный, безответственный, устремлялся на вожделенного, когда в сумерках он позорно преследовал его на уличках, где крадучись бродила мерзостная гибель, немыслимое и чудовищное казалось ему мыслимым и нравственный закон необязательным. Как всякий любящий, он хотел нравиться и терзался горестной боязнью, что это невозможно.
Tadzio remained; and it seemed at times to Aschenbach, in his obsessed state, that death and fear together might clear the island of all other souls and leave him there alone with him he coveted. In the long mornings on the beach his heavy gaze would rest, a fixed and reckless stare, upon the lad; towards nightfall, lost to shame, he would follow him through the city's narrow streets where horrid death stalked too, and at such time it seemed to him as though the moral law were fallen in ruins and only the monstrous and perverse held out a hope. Like any lover, he desired to please;