Käännös "мастиковое дерево" englanti

Мастиковое дерево

substantiivi

• mastic

Käännösesimerkit

mastic substantiivi

Первые удары топора пришлись по кустарнику среди чащи мастиковых деревьев.
The first hatchet blows were given among the brushwood in the midst of some mastic-trees, a little above the cascade;

Я сразу же понял, что тут дело в мастиксе, смоле мастикового дерева; ее нет нигде в мире, кроме Хиоса, и турецкие власти приберегают ее исключительно для себя: используют в гареме султана, где у благородных женщин вошло в моду жевать эту смолу с утра до вечера, чтобы зубы их становились белыми, а дыхание — благоуханным.
I guessed straight away that what was involved was mastic: Chios is the only place in the world where it’s produced, and the Turkish authorities allow it to be used only in the Sultan’s harem, where it’s fashionable for the noble ladies to chew it from morn till night to whiten their teeth and perfume their breath.

Крестьяне острова, выращивающие это драгоценное растение, которое называют мастиковым деревом и которое удивительно похоже на фисташковое дерево из Алеппо, обязаны продавать мастике властям по установленной ими цене; те же, у кого имеется излишек, стараются продать его к собственной выгоде, что может стоить им долгих лет тюрьмы, галер и даже смерти.
The farmers on the island who grow the precious tree (Pistacia lentiscus) , which is very like the pistachio tree we have in Aleppo, have to hand the mastic over to the authorities for a fixed price, but those who produce a surplus try to sell it on their own account, though if they’re found out they may spend a long time in prison or in the galleys or even be put to death.

Эмбриаччи ничего не забывают и никогда ни от чего не отказываются: опыт войны и торговли, славные дни и дни несчастий, все они наслаиваются друг на друга в череде их жизней, как кольца могучего дуба, листья которого опадают осенью, а ветви иногда ломаются, но от этого дуб не перестает быть дубом. Мой дед рассказывал мне о мастиксе, так же как он говорил о Крестовых походах, он объяснял, как собирать драгоценные слезы, надрезая кору мастикового дерева, повторяя специально для меня, никогда не видевшего этого дерева, жесты, которым он научился от своего деда.
The Embriaci forget nothing and deny nothing: their lives, made up variously of military exploits and trade, distinctions and misfortunes, add up as the rings do year by year in the trunk of an oak tree. The leaves die every autumn, and occasionally a branch is broken, but the oak remains itself. My grandfather used to tell me about the mastic in the same way as he told me about the crusades, explaining how the bark of the mastic tree is tapped to extract the precious drops, and reproducing for my benefit, though he had never seen a Pistacia lentiscus himself, the motions his own grandfather had taught him.

Когда люди научились возделывать землю, пасти стада, обносить стенами священные крепости и узнавать богов по их красоте, я удалился в эту мирную страну, что лежит среди густых лесов, орошаемых Стимфалом, Ольбием, Эриманфом и гордым Кратисом, вздувшимся от ледяных потоков Стикса, и здесь в прохладной долине у подножия холма, поросшего ежевикой, оливковыми деревьями и соснами, под сенью платанов и седых тополей, на берегу ручья, бегущего с нежным журчанием среди густых мастиковых деревьев, я рассказывал пастухам и нимфам о рождении мира, о происхождении огня, прозрачного воздуха, воды и земли.
WHEN men had learned to cultivate the earth, to herd cattle, to enclose their holy places within walls, and to recognise the gods by their beauty, I withdrew to that smiling land girdled with dark woods and watered by the Stymphalos, the Olbios, the Erymanthus, and the proud Crathis, swollen with the icy waters of the Styx, and there, in a green valley at the foot of a hill planted with arbutus, olive, and pine, beneath a cluster of white poplars and plane trees, by the side of a stream flowing with soft murmur amid tufted mastic trees, I sang to the shepherds and the nymphs of the birth of the world, the origin of fire, of the tenuous air, of water and of earth.