Перевод для "улица дом" на английский

Улица дом

• street house

Примеры перевода

street house

Привычный будничный пейзаж, улица, дома, люди, машины, номер 12 опять припарковался не в том месте.
An ordinary everyday scene, a street, houses, people, cars, number 12's parked in the wrong place, again.

Я бы все прочесал, как прочесывают улицу — дом за домом.
I'd beat it as you beat a street, house by house.

улицы, дома, все вокруг купалось в ледяном, похожем на неоновое, сияние.
streets, houses, everything bathed in icy, glowing neon light.

Правда, откровенно восхищаться городской жизнью или завидовать горожанам мне не приходило и в голову – тут я был верен своим крестьянским корням; однако меня радовала эта пестрая неразбериха улиц, домов и людей.
It never occurred to me to admire genuinely or be envious of city life—I was too much of a farm boy for that—but the multitude of streets, houses, and people delighted me.

Будут продолжать держать квартал в осаде, прочесывать улицу за улицей, дом за домом до тех пор, пока над Парижем не займется заря. — Спокойной ночи, ребята. Очень кстати, что внизу оказалась машина. Шофер прогуливался по двору.
The police would still be scouring the Montmartre area, street by street, house by house, until the dawn lit up the dustbins pulled out on to the edge of the pavements. ‘Goodnight, boys.’

Фашизм, нацизм, война, союзники, монархия, республика в ее рассказах приобретали черты конкретных улиц, домов и лиц. Дон Акилле и черный рынок, коммунист Пелузо, дед Солара, связанный с Каморрой, папаша Солара – Сильвио – фашист, как и его сыновья Марчелло и Микеле, ее собственный отец сапожник Фернандо, мой отец – все без исключения были, по ее мнению, повинны в самых страшных грехах, одни – закоренелые преступники, другие – их молчаливые сообщники, и все как один продались за жалкий грош.
Fascism, Nazism, the war, the Allies, the monarchy, the republic—she turned them into streets, houses, faces, Don Achille and the black market, Alfredo Peluso the Communist, the Camorrist grandfather of the Solaras, the father, Silvio, a worse Fascist than Marcello and Michele, and her father, Fernando the shoemaker, and my father, all—all—in her eyes stained to the marrow by shadowy crimes, all hardened criminals or acquiescent accomplices, all bought for practically nothing.